Альберт Аспидов - Петербургские арабески

Так неожиданно для себя в далеком Хасавюрте князь Барятинский получил высочайшее разрешение на отпуск — в Петербург, для встречи с матерью. При дворе не умели хранить секреты, и в дороге, по мере продвижения к Петербургу, Александр Иванович стал что-то подозревать. А в Туле давний приятель князя, губернатор Крузенштерн, человек с придворными связями, поведал проезжему кавказскому отпускнику о столичных слухах по поводу предстоящего ему вскоре брачного союза.

Как бы то ни было, но князь остановил свое дальнейшее продвижение на север, сказавшись больным; провел большую часть отпуска в Туле и затем поворотил обратно.

В Зимнем дворце было получено от князя почтительнейшее письмо: «что как ни дорого для него было бы свидание с родными, и как ни глубоко чувствует он милостивое дозволение государя приехать для этого в Петербург, но что служба для него выше всех семейных радостей, а так как срок данного ему отпуска уже истекает, то он решился отправиться назад к своим обязанностям, отказываясь от счастья семейного свидания». Изумленный и негодующий государь немедля послал вслед за Барятинским фельдъегеря. Князю было приказано возвратиться, а отпуск ему был продлен.

Фельдъегерь скакал день и ночь, но догнать князя, неоднократного победителя царскосельских скачек, ему удалось лишь у подножия кавказских гор. Однако Барятинский посчитал себя уже прибывшим к месту службы и просил милостиво разрешить воспользоваться назначенным ему отпуском в другой раз.

Доставленный фельдъегерем отзыв больше всех рассердил царицу. Она осыпала имя обманщика-князя «недоброжелательными эпитетами».

Л.И. Барятинский.

Пришлось Александру Ивановичу все же отправиться в столицу. Прибыл он туда в декабре 1849 года. Домашние князя поразились переменам, произошедшим в его внешнем облике. Управляющий имением В.А. Инсарский вспоминал: «Уехал он блестящим блондином, красавцем, с его роскошными волосами. Теперь я видел коротко остриженного генерала с тупыми бакенбардами, с лицом загорелым от климата… Во всей его фигуре сильно проглядывало желание изобразить кавказского ветерана, что подтверждалось и тем, что князь сильно прихрамывал, опираясь на палку».

Неизвестно, какое впечатление во дворце произвела сотворенная князем перемена героя светских гостиных в служаку-кавказца, описанного Лермонтовым. Но матримониальные планы, относящиеся к нему, здесь не были оставлены, к ним присоединился и наследник. Оставалось князю только одно — прибегнуть к обходному маневру, не раз с успехом применявшемуся им на полях сражений.

В конце декабря княгиня Мария Федоровна, по своему обыкновению, устраивала Рождественскую елку, под которой и на которой находились подарки близким. Александр Иванович тоже повесил на елку свой подарок. Им оказалась дарственная на майорат. Все свое имение князь Александр передавал брату, князю Владимиру. Он теперь становился бедняком, ничего кроме службы не имеющим и женихом незавидным…

Женился же Александр Иванович Барятинский только когда вышел в отставку, в возрасте 47 лет, на давно им любимой женщине Елизавете Дмитриевне Давыдовой, рожденной княжне Орбелиани, когда он уже был фельдмаршалом и наместником умиротворенного Кавказа.

Недалеко от Аничкова моста находится трехэтажное здание под № 70, и доныне сохраняющее в своем облике классические формы, переданные ему в первой половине XIX века. Первым его хозяином был И.О. Сухозанет. Ныне оно известно как «Дом журналистов», но и теперь его парадные залы, лестницы, узкие переходные коридоры, комнаты сохраняют память о своем первом владельце — человеке влиятельном и характерном для своего времени.

Дом И.О. Сухозанета. Современное фото

Иван Онуфриевич не пользовался любовью современного ему аристократического общества: его считали «мещанином во дворянстве». Он происходил из мелких дворян Витебской губернии, и армейским служебным заботам были посвящены все его основные интересы. Вверенные ему части выглядели и стреляли отлично. За что его награждало начальство. А время было серьезное: войны с Наполеоном следовали одна за другой.

Каждому человеку судьба дает возможность отличиться на своем поприще. Другое дело, что чаще всего эта возможность не используется или не замечается. Генералу от артиллерии И.О. Сухозанету такая возможность давалась дважды, и оба раза он воспользовался ею. Благодаря этому история наша сложилась так, а не иначе. Ну а хорошо или плохо — это кому как покажется.

Первая для него возможность отличиться, на глазах у царя, явилась 4 октября 1813 года, в первый день сражения при Лейпциге («Битвы народов»). Начальник русской артиллерии князь Яшвиль к этому решающему дню заболел, и дела в свои руки взял его начальник штаба — Сухозанет. В силу этого обстоятельства Иван Онуфриевич находился на командном пункте — неподалеку от Александра I, на центральном холме, с которого открывалось поле сражения, начавшегося с утра. К полудню на нем стали происходить решающие перемены, значение которых первым оценил артиллерийский начальник.

Наполеон под Лейпцигом решил повторить Аустерлиц: прорвать главными своими силами центр неприятельских позиций, а затем по частям громить расстроенные ряды союзников. Теперь Наполеон бросил на русских массу кавалерии, гвардию, которым расчищала путь артиллерия. Центр противостоящих ему войск был опрокинут, прорван, и к трем часам дня стал близок холм, на котором находился Александр I. Наполеон посылал извещения о решающей победе, а на холме умоляли царя покинуть поле битвы.

Участник этой битвы артиллерист И.С. Жиркевич вспоминал: «Сражение уже было в полном разгаре, а мы находились в резерве и варили кашу; часу в 12-м приказано было опрокинуть котлы и на рысях всей артиллерии идти вперед…» Приказ этот отдал Сухозанет, предварительно не утруждая царя своими соображениями. И когда наступил критический момент, Александр с изумлением узнал, что у него под рукою находится вся резервная артиллерия. Через две минуты более ста пушек были выставлены перед командным пунктом. Затем последовала ужасная канонада, о которой бывший здесь Милорадович сказал, что она громче бородинской. Французы были остановлены. В следующие два дня к союзникам подошли значительные подкрепления, и Наполеон вынужден был поспешно отступить за Рейн.