Альберт Аспидов - Петербургские арабески

Первым, кто заметил вертикальную трещину в гранитном массиве знаменитого памятника на Дворцовой площади — Александровской колонны, был, наверное, Е.Ф. Канкрин, любивший совершать вечерние прогулки. Заслуженный участник Отечественной войны, а затем министр финансов, Егор Францевич увлекался минералогией и знал, как опасны для гранита трещины: попавшая в них вода при превращении в лед разрывает камень. А Егор Францевич не хотел, чтобы был поврежден памятник покойному государю, обратившему внимание на его достоинства в годы минувшей войны и высоко оценившему их.

Этим прогулочным рассуждениям пожилого и слабого глазами человека можно было не придать особого значения. Колонна совсем недавно была поставлена — при громе орудий и грандиозным маршировании, — и никто не усмотрел на ее блестящей отполированной поверхности никаких дефектов. И перед Европой было бы стыдно исправлять только что устроенный перед императорской резиденцией памятник. Но граф Канкрин был влиятельнейшим и всеми уважаемым министром финансов, с мнением которого считался сам царь. Министр, обычно оберегавший каждую казенную копейку, на этот раз предлагал надеть на колонну медную рубашку и был готов немедля дать на это деньги.

Надо было разобраться с этим делом, грозившим скандалом. И в 1841 году было поручено тем, кто строил колонну, освидетельствовать ее трещины. Появившийся затем акт сообщал: «При самом тщательном осмотре колонна найдена в совершенной целости… некоторые кристаллы гранита… от притески выкрошились и образовали небольшие шероховатые впадины, не принимающие глянца… впадины эти кажутся трещинами». Все было объяснено «оптическим обманом». Такое заключение должно было удовлетворить всех. Прежде всего — императора. Теперь ему не нужно было никого наказывать. В том числе и самого себя: по своему самодержавному положению он отвечал за все.

Мы не знаем, сознательно ли здесь обманули строители Александровской колонны своего августейшего заказчика, привычно скрыв изъяны в своей работе. Или все здесь было сделано с ведома и молчаливого согласия государя Николая Павловича, весьма активно вникавшего во все, связанное с возведением памятника его брату-благодетелю, и не чувствовавшего себя здесь сторонним наблюдателем. Знаем, однако, что истина все равно рано или поздно обнаруживается.

Обнаружилась она двадцать лет спустя — уже при другом царствовании. «Оптический обман» все явственней обозначал реальную причину своего появления. И в 1861 году Александром II был учрежден «Комитет для исследования повреждений Александровской колонны». В него были приглашены лица наиболее сведущие в строительном искусстве и минералогии: от Корпуса инженеров путей сообщения — В.Д. Евреинов, СВ. Кербедз (строитель Николаевского моста через Неву), В.П. Соболевский; от Корпуса горных инженеров — Г.П. Гельмерсен; от Академии наук — Э.И. Эйхвальд, А.Я. Купфер; от Университета — A.A. Воскресенский; от архитекторов высочайшего двора — К.А. Тон, А.П. Брюллов, А.И. Штакеншнейдер, Ю.А. Боссе; от числа тех, кто освидетельствовал колонну в 1841 году, — бывший помощник О. Монферрана архитектор A.A. Пуаро.

Для того чтобы приглашенные знаменитости могли непосредственно ознакомиться с сомнительными местами в теле колонны — «вложить в них свои персты», — подрядчик купец С. Г. Кудрявцев воздвиг леса до самого верха памятника.

После восхождения к подножию Ангела-хранителя «многие ученые профессора и лучшие техники» согласились на том, «что появившиеся на колонне трещины существовали в ней еще до постановки колонны на место, но были тогда искусно замастичены, впоследствии же мастика во многих местах потрескалась и вывалилась». Вывод был таков: «Повреждения гранитного стержня Александровской колонны заключаются в действительных трещинах, а не в выбоинах или неровностях на поверхности колонны, как то полагала Комиссия, осматривавшая колонну в 1841 году».

Критически отозвались ученые и об использованном для памятника камне: «Гранит из Пютерлакских ломок, из которого состоит стержень Александровской колонны, представляет материал непригодный для построек, которым желают придать вековую прочность. Этот гранит заключает в себе крупные кристаллы полевого шпата, который неодинаково удлиняется и сжимается… при изменении температуры… и частицы минерала зеленого цвета, олигоклаза, выветривающегося быстрее других составляющих». Финны называют этот камень «рапакиви» (гнилой камень) из-за его ненадежности.

Генерал-майор В.Д. Евреинов обратил внимание на то, «что совокупность трещин, как на юго-западной, так и на северо-восточной стороне колонны, образует как бы полосу, перерезывающую колонну сверху вниз, по направлению не вертикальному, но несколько наклонному, так что постоянное увеличение числа и размеров трещин со временем может породить обрушение колонны, соскальзыванием верхней части вниз».

Однако нужно было не только поставить диагноз, но и лечить колонну. Прежде всего закрыть трещины. В.Д. Евреинов предлагал заполнить их раствором из портландского цемента и возобновить полировку как лучшее средство предохранения поверхности колонны. А затем периодически осматривать колонну, заделывая возможные новые повреждения, предупреждая замораживание воды в теле колонны.

Предложение В.Д. Евреинова приняло большинство членов Комитета. Весной следующего года, с наступлением теплых дней, колонна была отремонтирована подрядчиком Егором Эренбергом. Трещины наполнялись цементным раствором с примесью жидкого стекла. Для заделки мелких трещин на поверхность колонны наносилась шеллаковая мастика и шлифовалась. Необходимо было периодически осматривать колонну, для чего над капителью прикрепили четыре медные цепи с кольцами на концах — приспособление для подъема и спуска одного человека в люльке. Цепи должны были лежать на верху капители и опускаться (рабочим, поднимавшимся по особой деревянной мачте) только во время профилактического осмотра колонны. К цепям крепилась люлька, с которой проводились некоторые работы. Так было до февраля 1917 года, который потряс весь мир и заставил забыть о мелочах.

Затем в свисающих у верха колонны цепях стали видеть скрытый смысл, дополняющий художественный образ памятника, — «разорванные цепи тирании». Но мы уже знаем, что на самом деле призывают они лишь к регулярному, ежегодному освидетельствованию ценного памятника с устранением на нем возможных, даже мельчайших повреждений.

Авторитет В.Д. Евреинова в специфической области сооружения памятников сделался настолько значительным, что проекты новых монументов стали передавать ему на экспертизу, прежде чем решить вопрос об их сооружении. В столетний юбилей начала царствования Екатерины II М.О. Микешину был заказан проект памятника, посвященного великой императрице. При рассмотрении этого проекта В.Д. Евреинов сделал замечания, о которых доложили Александру II. В результате последовал отказ от облицовки пьедестала красным гранитом пютерлакской ломки (употребленным ранее на колонну Александру I). В качестве материала для пьедестала приняли более прочный камень — сердобольский гранит и киевский Лабрадор. Указано было обсудить дополнительно проект Микешина в Академии художеств «с участием в этом обсуждении близко знакомого с технической частью подобных работ генерал-майора Евреинова». Пьедестал повелевалось переделать, «дав ему более строгий характер, прилично памятнику в столице».