Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

История с французской танцовщицей Фанни Эйслер. Огромный ее успех. Триумфальная встреча в Москве. Царь недоволен. С благословления царя в «Северной пчеле» напечатаны дубовые стихи с осуждением ее почитателей. Комитет, не зная этого, осудил стихи (373-5). На этот раз оплошал.

О цензуре нот (275). О необходимости строгого наблюдения за журналами, чтобы они не превышали разрешенный объем (276). История с дешевой распродажей непроданных томов старых «Отечественных записок» (за 1840,41, 43 гг.). Там статьи Белинского, цикл Герцена (имя которого вообще запрещено упоминать) «Диллетантизм в науке». Отдано распоряжение выкупать эти тома, изъять их из библиотек (277). Даже А. Майков опасается печатать свои лирические стихи. Даль пишет Погодину: «У меня лежит до сотни повестушек, но пусть гниют. Спокойно спать; и не соблазняйте… Времена шатки, береги шапки!» (273).

В 1852 г. цензурные придирки к изданию Кантемира и Хемницера (сатира, басни, даже написанные в XVШ веке, вызывают опасения). 11 марта высочайшая резолюция: «по моему мнению, сочинений Кантемира ни в каком отношении нет пользы перепечатывать, пусть себе пылятся и гниют в задних шкафах библиотек, где занимают лишнее место» (283-4).

Смерть Гоголя. Тургенев за статью о нем арестован и сослан. Погодин попал под надзор за статью о пьесе Кукольника «Денщик», за черную рамку статьи о Гоголе.

Особенный резонанс получила история со славянофильским «Московским сборником». Издание его финансировал А. И. Кошеев. Редатировал сборник И. С. Аксаков. Участвовали в нем братья Киреевские, братья Аксаковы, А. С. Хомяков, Ю. Ф. Самарин, князь Черкаский, С. М. Соловьев, И. Д. Беляев. 21 апреля 52 вышел первый том сборника (из предполагаемых 4-х). Правительство давно, с тридцатых годов, еще до запрета «Европейца», с подозрением относилось к славянофилам. Они были в высшей степени православны, ориентировались на простой народ, на крестьянство, этические ценности, связанные с ним. Положительно относились к монархии, к императору, считая империю — врожденной спецификой России. Но умничали , рассуждали о высшей политике, неодобрительно отзывались об администрации, значительную часть которой составляли немцы. Выражали братскую любовь и сочувствие угнетенным Западным славянам (вновь вмешательство в высшую политику, которое могло осложнить отношения с иностранными государствами). Всё это отразилось в «Москвском сборнике», вызывая недовольство властей.

Редактор его, И. С. Аксаков, совсем недавно, в 50 г., подвергся цензурным преследованиям: запрещена его драма «Освобождение Москвы в 1612 году» после премьеры на сцене Московского Малого театра; запрещена и комедия «Князь Луповицкий или Приезд в деревню». Весной 49 г. Аксакова арестовали, но вскоре освободили. Как будто бы за него заступился царь, сказавший начальнику III Отделения: «Призови, прочти, вразуми, отпусти!». Отпустить отпустили, но все же установили за Аксаковым негласный надзор. 4 июня о сборнике пишет Анненков (председатель Комитета 2 апреля) Шихматову: о том, что еще ранее обратил внимание на «зловредный альманах», в котором помещены «неприличные насмешки» над обществом. Особое внимание привлекли статьи И. Киреевского «О характере просвещения Европы и об его отношении к просвещению России (Письмо к графу Е. Е. Комаровскому)», И. Аксакова «Несколько слов о Гоголе», К. Аксакова «Богатыри времен великого князя Владимира по русским песням», «О древнем быте у славян вообще и у русских в особенности (по поводу мнений о родовом быте)». На содержании статей я останавливаться не буду. Отмечу лишь, что статья И. Киреевского в значительной степени перекликалась с его же статей «XIX век», послужившей главной причиной запрещения в 32 году журнала «Европеец». Уже тогда Киреевский назван «неблагомысленным и неблагонадежным». Такую репутации он сохранил на много лет.

Комитет 2 апреля дает обзор и статьи К. Аксакова о древнем быте славян. Он отдает справедливость ученым поискам автора, верит, что у него не было предосудительной цели, но приходит к выводу, что статья может приобрести двусмысленный характер (284). Нравится Комитету то, что из статьи становится ясно, чего «ожидать должно от своевольства и безначалия». Нравится и другое: по словам ее автора, в жизни русского народа постепенно возникло другое начало — «именно начало единовластия и неограниченного самодержавия». Но Аксаков, по мнению Комитета, к сожалению, «подробно не остановившись на последнем, создал талантливую, но не дорисованную картину». Комитет пытается ее дорисовать: дает краткий обзор русской самодержавной власти, от Иоанна III-го до Петра; речь идет и о смутном времени, о «всенародном акте призыва на царствование Михаила Федоровича»; в этом акте «окончательно запечатлелось самодержавное единовластие русских монархов, утвержденное могучею рукой Петра Великого на началах европейской государственной жизни» (285).

Таким образом, кое-с чем соглашаясь, Комитет решительно осуждает отсутствие в статье Аксакова развернутого славословия правлению имперской России. Поэтому предлагается поставить на вид Аксакову, призвав его к осторожности на будущее время, запретить где-либо перепечатывать его статью, обратить внимание на пропустившего ее цензора кн. Львова, «не оставляя его без соответствующего наказания» (285).

Еще об одной статье, К. Аксакова, о богатырях времен князя Владимира.

Речь в ней идет о фольклоре, главным образом былинном, помещенном в «Сборнике» Кирши Данилоова. Естественно, что автор передавал содержание текстов, цитировал их. Именно они составляли основу статьи. Речь шла в основном о богатырях двора князя Владимира, отмечалось, что это не реальный мир, а сказочное отражение его в народных песнях. О самом Владимире говорилось, как и в былинах, не так уж много. Речь шла о том, что именно при его дворе начинается обычно действие: славный пир, пирование

Отмечается, что Владимир радушный, гостеприимный хозяин, «красное солнышко», что он «ласковый» (постоянный эпитет в его описании), добродушный, приветливый, что он именно христианский, православный правитель. Христианская основа, по словам Аксакова, вообще подчеркивается в былинах, противопоставляется началу не христианскому. Богатыри подчеркивают отсутствие икон при дворах иноземных государств, в Золотой орде, на которые можно бы помолиться:

Для былинного мира характерно подчеркиванье и семейного начала. Богатыри относятся с почтением к отцу, матери, просят их благословления, собираясь на подвиг. Они повинуются родителям (когда Василий Буслаев слишком разбушевался, новгородцы просят защиты у его матери; та сажает сына под «замки и запоры“).