Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Цитируемая речь вождя ни в коем случае не миротворца, а агрессора, разжигающего войну, и не для защиты своего государства, а для завоевания Европы, мирового господства. На первых порах Сталин собирается делить добычу с фашистской Германией, готов стать ее союзником, но на дальнейшее не отвергает всяких других вариантов. Сведения о заседании Политбюро просочились каким-то образом в Европу. Французское агентство «Гавас» сделало о них 27 ноября 1939 г. заявление, опубликовав его в газете «Фигаро», довольно подробно излагая содержание речи Сталина (286-88). Таким образом она стала известна главам правительств не только Европы, но и всех стран мира. Наверняка узнал о ней и Гитлер. Обеспокоенный Кремль решил реагировать на сообщение «Гавас». 30 ноября 1939 г. в газете «Правда» появилась публикация «О лживом сообщении агентства Гавас». В публикации извещалось, что редактор «Правды» обратился к Сталину с вопросами по поводу сообщения. Сталин прислал следующий ответ: «Это сообщение агентства Гавас, как и многие другие его сообщения, представляют вранье. Но как бы не врали господа из агентства Гавас, они не могут отрицать того, что: а) не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну; б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом обеспечило бы положение всех стран и народов; в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные положения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны. Таковы факты. Что могут противопоставить этим фактам кафе-шантажные политики из агентства Гавас?» (283-84). Всё заявление Сталина — наглое вранье. Вопрос о присоединении к СССР чужих территорий здесь вообще обходится. Говорится о заинтересованности СССР в скорейшем окончании войны, что было диаметрально противоположно сказанному на заседании Политбюро. Подчеркиваются мирные инициативы Германии и то, что она, вместе с СССР, жаждет мира. Последнее должно было как-то успокоить Гитлера по поводу советской угрозы Германии, но он вряд ли поверил опровержению «Правды». Естественно, что позднее, готовя нападение на СССР, он помнил о сообщении «Гавас». Таким образом, некоторые основание оправдывать свое будущее нападение на СССР он уже в это время имел (см. 361). Пока же правительства Германии и Советского Союза готовятся оформить свое соглашение. Гитлеру посылается советский проект пакта о ненападении, датированный 20 августа 1939 г. Согласно ему, пакт заключается на 5 лет, а затем автоматически продлевается еще на 5 лет, если ни одна их сторон не выразит желания его расторгнуть. В конце проекта стоит Постскриптум: «Настоящий договор может иметь силу лишь после одновременного подписания особого протокола о пунктах, касающихся внешней политики, в которых заинтересованы обе стороны. Этот протокол составит важную составную часть этого пакта» (281). По сути этот постскриптум определил секретное приложение к пакту Молотова-Риббентропа, о котором до сих пор ведутся споры. Он благословил Гитлера на начало войны, в то же время оправдывая экспансию Советского Союза. В тот же день, 20 августа, Гитлер ответил Сталину, приветствуя заключение пакта «как основание долгосрочной немецкой политики». Он просит принять в Москве Риббентропа 22 августа (не позднее 23-го) (282). 21 августа Сталин телеграммой сообщает Гитлеру о своем согласии (283). Риббентроп прибывает в Москву и 23 августа 1939 г. он и Молотов подписывают военно-политический пакт, являющийся по сути директивой для начала Второй мировой войны (294). В книге А. Арутюнова «Досье без ретуши. Ленин…» (том П) приводится текст самого пакта (он заключен на 10, а не на 5 лет, как предлагалось в советском проекте), (295-96) и «Секретного дополнительного протокола» к нему (298-99,452). В секретном протоколе говорится о том, что стороны «обсудили в строго конфиденциальном порядке вопросы о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе» и пришли к следующему результату: «1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы к Виленской области признаются обеими сторонами. 2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана. Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия. 3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С Германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях. 4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете». Речь в нем по сути идет о разделе Европы. О Западной Европе здесь не говорится. Ее судьба ясна сама собой. В протоколе фиксируется то, какую часть добычи получает Советский Союз, границы интересов его и Германии. Добыча весьма значительная. От Балтийского до Черного моря. Следует особо упомянуть о Польше, у которой был подписан с СССР в 1932 г. договор о ненападении. В секретном проложении к пакту с Германией Советскому Союзу отходила примерно половина её территории (немного меньше).

Вопрос об этом приложении всплыл в начале 1946 г., во время Нюренбергского процесса. Адвокаты подсудимых представили его как свидетельство того, что и СССР был агрессором. Советская сторона решительно заявила, что протокол — фальшивка. Она настаивала на этом в течение многих десятилетий. Да и в настоящее время власти не любят упоминать о нем. Как и о сообщении французского агентства «Гавас» о секретном заседании Политбюро 19 августа (284-95). После подписания пакта, во время беседы с Риббентропом, Сталин предложил тост за Гитлера: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего Вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье» (300). В воспоминаниях Хрущева рассказывается о том, что вечером 23 августа, в день подписания пакта с Германией, Сталин собрал своих сподвижников и говорил о приобретениях, которые получит СССР: «согласно договору к нам практически отходят Эстония, Латвия, Литва, Бессарабия и Финляндия <���…> Восточная часть Польши, населенная белорусами и украинцами, отойдет к Советскому Союзу». Все присутствующие «одобрили этот план» (300). А 1-го сентября Германия напала на Польшу. Англия и Франция объявили войну Германии. Началась Вторая Мировая война, в которой Советский Союз выступил союзником Германии, а не просто соблюдал нейтралитет. В ночь на 9 сентября, узнав о падении Варшавы (сообщение было преждевременным), Молотов отправил Риббентропу телеграмму: «Я получил вашу информацию о вступлении немецких войск в Варшаву. Я прошу вас передать Правительству Третьего Рейха мои поздравления и приветствия. Молотов». В тот же день германский посол в СССР, после встречи с Молотовым, послал в Берлин совершенно секретную телеграмму: «Молотов заявил мне сегодня в 15.00, что советские военные действия начнутся в ближайшие дни. Вызов военного атташе в Москву действительно с этим связан. Также сказал, что призваны многочисленные резервисты». Сближение продолжалось. 27 сентября 1939 г. в Москву приехал Риббентроп. 28 сентября был подписан германо-советский договор о дружбе и границе между Германией и СССР. В нем говорилось о распаде польского государства, о том, что обе страны «рассматривают исключительно как свою задачу восстановить мир и порядок на этой территории и обеспечить народам, живущим там, мирное существование, соответствующее их национальным особенностям». Статья 1-я договора устанавливала линию границы между Германией и СССР, проходящую на территории бывшей Польши и отмеченную на прилагаемой карте. В статье 2 говорилось, что эта граница окончательная и стороны «устранят всякое вмешательство третьих держав в это решение». Статья 3-я сообщала, что необходимое государственное переустройство на запад от этой линии производит Германия, а на восток — Советский Союз. Это переустройство, согласно статьи 4-й, рассматривается как «надежный фундамент для дальнейшего развития дружеских отношений между своими народами». Последняя статья, 5-я, говорила о ратификации договора, которая должна произойти как можно скорее. Договор вступал в силу с момента его подписания, т. е. с 28 сентября (313-14). Кроме договора в тот же день подписаны три секретных протокола. В первом речь шла о Литве, о Люблинском и Варшавсом воеводствах (что-то отходило СССР, что-то Германии). Во втором — о том, что обе стороны не допустят никакой польской агитации, ликвидируют на своих территориях даже ее зародыши и будут информировать друг друга о целесообразных для этого мероприятиях. В третьем — «Заявление Советского и Германского правительства от 28 сентября 1939 г.», выражалось мнение обеих сторон, что «ликвидация настоящей войны между Германией с одной стороны и Англией и Францией с другой стороны отвечала бы интересам всех народов. Поэтому оба Правительства направят свои общие усилия <���…> чтобы возможно скорее достигнуть этой цели. Если, однако, эти усилия обоих Правительств останутся безуспешными, то таким образом будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны Правительства Германии и СССР будут консультироваться друг с другом о необходимых мерах» (316). Агрессоры делят добычу, при этом, под видом миролюбцев, сваливают вину на Англию и Францию и выражают готовность выступить против названных стран единым фронтом. Покидая Москву 29 сентября Риббентроп сделал заявление на ту же тему: германо-советская дружба отныне установлена окончательно; обе страны никогда не допустят вмешательства третьих держав в восточно-европейские вопросы; оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и Англия и Франция «прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии»; «Если, однако. в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это» (317). Почти что заявление о совместных военных действиях против «поджигателей». Конечно, ни о каких реальных действиях, направленных на прекращение войны, речь здесь не шла. Советские средства массовой информации подчеркивали успехи германской армии, явно сочувствовали ей, даже восхищались (германская армия, как нож сквозь масло, проходит сквозь оборону противника), но создавали видимость, будто СССР соблюдает нейтралитет. На самом же деле было совсем не так. Для координации своих действий против Польши германские и советские военные ведомства стали обмениваться советниками и офицерами. В тесный контакт вступили работники НКВД и гестапо. Для наведения немецких самолетов на военно-промышленные объекты Польши использовались радиостанции Минска. На территорию Польши забрасывались разведывательные и диверсионные группы. Имели место случаи, когда советские бомбардировщики ночью, заходя с Запада, наносили бомбовые удары по аэродромам, военно-стратегическим объектам. Арутюнов ссылается на слова «хорошо осведомленного человека», утверждавшего, что в военных действиях против Польши «участвовали смешанные воинские формирования германских и советских войск» (305). В последнее трудно поверить, но ведь и во многое другое поверить трудно. Закупленные в Англии, США, в других странах стратегические материалы, каучук, цинк, хлопок частично передавались Германии. 17 сентября в 3 часа ночи заместитель наркома иностранных дел СССР зачитал польскому послу в Москве ноту, в которой говорилось: поскольку польское государство развалилось, договор между СССР и Польшей прекратил свое действие; в этих условиях советское правительство дало распоряжение командованию Красной Армии дать приказ перейти государственную границу и взять под защиту жизнь и имущество населения Западной Белоруссии и Западной Украины. В тот же день по радио выступил Молотов. Он повторил основные положения ноты и сказал, что советское правительство «намерено принять все меры, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями». При этом советская пресса твердила, как не раз в подобных случаях, что Красная Армия выполняет желания народа, освобождает своих братьев от гнета польских панов, а население Западной Белоруссии и Западной Украины восторженно приветствует своих освободителей. На Польшу брошено 54 стрелковых и 13 кавалерийских дивизий, 18 танковых бригад, 11 артиллерийских полков. Войска Белорусского и Украинского фронтов насчитывали более 600 тыс. человек. В них имелось около 4 тыс. танков, более 5 с половиной тыс. орудий, более 2 тыс. самолетов и другой военной техники (309). Одним словом, полномасштабное военное вторжение. 20 сентября в Брест-Литовске прошла «в дружеской обстановке» встреча командующего XIX армейским корпусом генерала Гудериана и представителей советского командования для обсуждения демаркационных линий. 21 сентября советские представители присутствовали на дружеском обеде у Гудериана, где тот и один из советских представителей «обменялись тостами за русскую и немецкую армию» (311). А 22 сентября состоялся совместный парад германских и советских частей, который принимали Гудериан и командир советской бригады С. М. Кривошеин (другие источники указывают и будущего маршала Советского Союза В. И. Чуйкова) (313).