Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Семичастный напоминает об истории публикации за рубежом произведений Синявского и Даниэля, о постановке в театре на Таганке премьеры «Павшие и живые» (в частности, сцены о Багрицком). «Вызывает удивление появление в этом спектакле имени поэта Пастернака. Как известно, он не пал на фронте и не относится к числу оставшихся в живых поэтов-фронтовиков». О спектакле драматурга Радзинского «Снимается кино», идущем в театре Ленинского комсомола: «Это двусмысленная вещь, полная намеков и иносказаний о том, с какими трудностями сталкивается творческий работник в наших условиях, и по существу смыкается с идеями, охотно пропагандируемыми на западе, об отсутствии творческих свобод в Советском Союзе, о необходимости борьбы за них». О том, что требование «свободы творчества» связывется обычно с отрицанием партийности, социалистического реализма. Как пример приводится выступление поэта Евтушенко в Колонном зале на вечере, посвященном памяти Есенина. О постановке пьесы Зорина «Дион» в театре им. Вахтангова, пьесы «Голый король» Шварца в театре «Современник», «Трехгрошевой оперы» Брехта в театре им. Моссовета. Все они ставят целью «перенести события прошлого на нашу современность и в аллегорической форме высмеять советскую действительность». Критика фильмов «33», «Друзья и годы», «Иду на грозу», «До свидания, мальчики!», «104 страницы про любовь», «Мой бедный Марат», «В день свадьбы». Об «известных изъянах» фильмов «Лебедев против Лебедева», «Обыкновенный фашизм». О «серъезных возражениях», вызываемых фильмами о Ленине: «На одной планете», где Смоктуновский создает образ Ленина не революционера, а усталого интеллигента, с трудом решающего и проводящего линию заключения Брестского мира; странным, по мнению Семичастного, является и конец фильма, фраза Ленина о грядущем, когда «будут говорить агрономы и инженеры и молчать политики». Отмечается и фильм «Залп Авроры», где в образе Ленина «много клоунских черт».

Таким образом, Семичастный берет на себя конкретные цензорские обязанности, указывая на многие произведения искусства, которые он называет антисоветскими. Рисует он и общую картину, довольно мрачную: «Критиканство под флагом борьбы с культом личности, опорочивание основ социалистического строя, огульное высмеивание наших недостатков является по существу основной тематикой многих произведений литературы и искусства».

Семичастный пишет и о «лагерной теме». О том, что роман Солженицына «Один день Ивана Денисовича», когда был брошен официальный призыв к критическому изображению периода культа личности, вызвал много произведений на эту тему. В них с разных сторон подвергались критике те или иные явления в жизни советского общества. Но помимо признаных партией вредных последствий культа личности, некоторые литераторы даже коллективизацию, индустриализацию страны пытаются отнести к ошибочным действиям партии, критикуют ее роль во всех отраслях хозяйства и в военный, и в послевоенный период. Много кривотолков вызывает литература на лагерную тему («Один день Ивана Денисовича» Солженицына, «Барельеф на скале» Алдан-Семенова, «Из пережитого» Дьякова, «Люди остаются людьми» Пиляра, а также многие мемуарные проуизведения). Такая литература явно не вызывает одобрения автора Записки.

Пишет он и о литературных объединаниях и клубах, где нашли прибежище авторы прямо антисоветских произведений, передающие их за границу. Некоторые из авторов превратились во «внутренних эмигрантов», стали «агентами наших идеологических противников». О равнодушии к подобным явлениям отдельных руководителей, органов печати, различных звеньев партийного аппарата на местах. О примиренчестве, непоправимых уступках в области идеологии. Затушевываются явления и процессы, «с которыми надо бороться, дабы не вызывать необходимость применения административных мер и нежелательных последствий».

Особо выделяется Семичастным журнал «Новый мир»: «мы терпим по сути дела политически вредную линию журнала „Новый мир“»; отсутствие реакции на действия редакции журнала «не только притупляет политическую остроту, но и дезориентирует многих творческих работников»; как пример такой дезориентации приводится журнал «Юность». О публикации произведений советских писателей в реакционных зарубежных буржуазных изданиях, на что другие писатели не реагируют. О потере политической бдительности, революционной боевитости, об оживлении антисоветской деятельности, политической распущенности части интеллигенции. Всё это заслуживает самого пристального внимания, так как принимает распространенный характер, «сбивая с правильного пути в нигилизм, фрондерство, атмосферу аполитичности значительную часть интеллигенции и вузовской молодежи, особенно в крупных городах страны». Необходимость повысить идейный и воспитательныйо уровень, критиковать идейно невыдержанные, политически вредные произведения, усилить активность и боевитость творческих объединений. Надо разоблачать подрывные действия противника на идеологическом фронте. Если их не пресечь, «может возникнуть такая ситуация, когда придется прибегнуть к уголовным преследованиям».

Развернутая Записка Семичастного — документ, имеющий серьезное значение. Написанная вскоре после свержения Хрущева она как бы подводит итог тем безобразиям , которые были при нем допущены. В то же время она открывает перспективу будущего развития, весьма мрачную. Отчетливо поставлен вопрос о характеристике всякого неофициального искусства как антисоветского, антигосударственного, должного подвергнуться каре не только литературной, но и уголовной. В Записке ощущается смешение начал цензора, безжалостного, бдительного, внимательного, и палача, готового беспощадно карать. Заверение, что ГБ бдит и готово к дальнеюшим действиям. Так начинается брежневский период. К счастью, установки Семичастного были лишь крайним выражением правительственной политики. Не все они оказались осуществленными. Да и сам Семичастный заканчивал свою Записку утверждением, что приведенные им факты не свидетельствуют о недовольстве масс существующим строем, о серьезном «намерении создания организованного антисоветского подполья» (Бох147-53).

Тем не менее многое из сказанного в Записке воплощается в жизнь. В 66-м году принимается ряд документов, вводящих уголовное преследование инакомыслящих (статьи Уголовного кодекса, направленные против дeссидентов — «знаменитые» 70-ая и 190-1 — ая). Позднее, в 70-м году для борьбы с диссидентами учрежден «пятий отдел» КГБ.

18 августа 66-го г. образовано Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (с этого момента исчезает слово военных ). Главлит становится самостоятельным союзно-республиканским ведомством, по сути своего рода министерством, непосредственно подчиненным Совету Министров. Как бы повышается егo статус. Постановлением правительства принято и новое Положение о Главлите, о функциях цензуры. Позднее, в 67 г. утверждена инструкция, разработанная на основе этого положения. Она содержала множество идеалогических установок и ограничений, с помощью которых практически любое художественное произведение, информация, сообщение могли быть объявленными неблагонадежными или несвоевременными. Прохождение через «сито» Главлита еще более, чем ранее, превращалось в «хождение по мукам». Положение и инструкция, более напоминающие военный устав, устанавливали также личную административную и судебную ответственность цензоров за пропуск неблагонамеренной информации в печать. Сами цензоры, их судьба, карьера были поставлены в полную зависимость от любого сигнала, поступившего от должностных лиц или от добровольных «защитников» интересов государства, партии и народа. Предварительный контроль приобретает еще большее, главенствующее значение, ставя мощный заслон всему неугодному уже на начальном этапе. В 66 г. такой предварительный контроль только центральным аппаратом Главлита осуществляется в 22 общесоюзных газетах и еженедельниках, 390 журналах, 48 издательствах, в 116 министерствах, ведомствах, организациях, которым было предоставлено право публикации, а также в материалах ТАСС, АПН, Комитета по радиовещанию и телевиденью при Совете Министров, в произведениях репертуара 22 московских театров и 5 киностудий, в программах для эстрады и цирка. Ранее контроль в какой-то степени перекладывался на редакции, издательства и пр. Ныне он стал вновь централизован (Очерки46).