Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Письмо Некрасова — гневная отповедь тем, кто называет Солженицына и Сахарова «врагами народа». Писатель связывает такую травлю с давней устоявшейся: традицией советских властей: «Скольких прекрасных людей называли в свое время и предателями\и преступниками/ и врагами народа. Ну, а теперь Солженицына… Не ново! И приемы не новые. Плевать на то, что читатель<���…> и понятия не имеет о чем идет речь, и никогда не читал и не прочтет Солженицынские ''пасквили'' и ''варева'', да и вообще в большинстве своем, /увы\, даже не знает, кто такой Солженицын. Враг — и всё! <���…> Бессмысленно оспаривать гнусные обвинения никому не известного Соловьева в ''Правде'' по адресу Солженицына. Они настолько лживы, злобны и беспомощны, что не требуют даже аргументации. Горько другое — ''Правда'' всё-таки есть ''Правда'' и читают её миллионы, и многие верят. К сожалению, но это так <���…> Вот это, действительно, ужасно. Десятки, сотни тысяч людей верят /у нас\, что Солженицын и Сахаров действительно сторонники ''холодной войны'' и против разрядки <���…> ведь все существующие в нашей стране средства информации к их услугам — газеты, радио, телевидение, лекторы, инструкторы, агитаторы <���…> Вот в этом весь ужас происходящего… Верят, хотя и не понимают» (68–70).

Черновики писем к Беллю (74 г.) прямо с письменного стола «попали в архив КГБ», а через несколько дней, 17 января «к Некрасову явились девять сотрудников КГБ с ордером на обыск, продлившийся 42 часа. В протоколе на 60 страницах — 100 пунктов» (71).

В марте журналист Генрик Смит сообщал в американскую газету «Нью-Йорк Таймс» о том, что Некрасову, по его словам, сказали: «его работы не будут больше публиковаться до тех пор, пока он не примет участия в осуждении Александра И. Солженицына и Андрея Д. Сахарова». Сам Некрасов писал: «Конечно, никто и не думает, что порядочный человек может позволить себе принять участие в этой позорной кампании клеветы, пролитой на головы самых достойных людей нашей страны — Сахарова и Солженицына» (71).

21 мая 74 г. Некрасов направил Брежневу письмо, в котором перечислял свои мытарства и просил дать разрешение уехать за границу, ему и его семье: «Все эти факты, значительные и более мелкие — являются цепью одного процесса, оскорбительного для человеческого достоинства, процесса, свидетельствующего об одной цели — не дать возможности спокойно жить и работать <���…> Я стал неугоден. Кому — не знаю. Но терпеть больше оскорблений не могу. Я вынужден решиться на шаг, на который я никогда бы при иных условиях не решился. Я хочу получить разрешение на выезд из страны сроком на два года» (72). Указанный срок, два года, был, конечно, символическим. Это понимали обе стороны. В тот же день правление Киевской писательской организации исключило Некрасова из Союза писателей, «как опозорившего высокое звание советского писателя антисоветской деятельностью и аморальным поведением» (73). А 12 сентября того же года Некрасов с женой навсегда оставили Советский Союз.

В аэропорту Борисполь призошла заминка. На таможне полковник-пограничник, взяв в руки коробочку с боевыми наградами, спросил, почему нет удостоверения на медаль «За оборону Сталинграда». «Потерял в сорок пятом, на праздновании Дня Победы», — попытался отшутиться Некрасов. «Так не пойдет, — строго сказал полковник, — без удостоверения медаль не выпустим!» Некрасов испугался не на шутку: медаль была самой дорогой памятью о Сталинграде. И вдруг он сообразил, бросился к ящику с различныни изданиями его книги, схватил одну, торопливо пришпилил медаль к титульному листу, прямо на названии «В окопах Сталинграда'', и протянул её пограничнику: „Вот мое удостоверение. Подходит?“ Полковник вдруг улыбнулся: „Подходит! Забирайте свою медаль!“ (4. Виктор Кондырев. Париж. Октябрь 2004).

Когда В. Некрасов оказался за границей, в парижском „Фигаро“ появилась статья о новом эмигранте. В ней, между прочем, написано: „Личный друг Сталина, член ЦК, миллионер в рублях“. Миллионером и Членом ЦК Некрасов никогда не был. С „личным другом Сталина“ оказалось сложнее. См. об этом в беллетризированной автобиографической повести Некрасова „Саперлипопет“. Здесь важно оба слова в характеристики повести: её нельзя рассматривать как документ, но она все же автобиографическая.

Политика и спорт. Шахматные баталии. Керес. Ботвинник. Спасский. История гроссмейстера Корчного. Последние годы правления Брежнева. Репрессии в сфере изобразительного искусства. Разгон «бульдозерной выставки». Борьба художников за право устраивать выставки. Выставка в Измайловском парке. Художественные выставки в Ленинграде. Колебания властей между репрессиями и компромиссом. Продолжение истории Ю. Любимова, постановка оперы «Пиковая дама». 6-й съезд писателей. Доклад Брежнева на XXУ партийном съезде. Вопрос о личном архиве Лысенко. Постановления об издании мемуаров, об усилении действенности идеологической работы. Об ансамбле Намина. Награждение трилогии Брежнева. Власти и театр на Таганке. Режиссер Юрий Любимов. Вмешательство властей в музыкальное творчество. Шнитке. Ряд партийных постановлений по идеологическим вопросам (о работе с творческой молодежью, о мемуарной литературе, об усилении идеологической работы). Шестой съезд писателей. Нападки на писателей Войновича, Владимова, Копелева, эмиграция их. Альманахи «Метрополь» и «Контакт». Инакомыслие и ленинградское КГБ. События в Польше начала 80-х гг. и «Солидарность».

О ленинградских органах ГБ. О преследовании националистов, деревенщиков и пр. О публикации писателей 20-го в. Вопрос о преемнике Брежнева. Усиление Андропова. Смерть Брежнева.

Большое внимание власти уделяли контролю за спортом. Это была та область, в которой можно продемонстрировать Западу свои силы и успехи. Одновременно достижения спорта воспитывали у советских людей патриотизм, уверенность, что мы самые могучие, ловкие и умелые. Они давали выход эмоциям масс, увязывались с военными проблемами. Речь шла об обороне , но подразумевалась не только она. И спорт тесно смыкался с военно-патриотическим воспитанием . Так и именовалось оно. А спортивный комплекс, который прeдлагалось сдавать всем молодым людям, назывался ГТО (готов к труду и обороне). А еще был «Ворошиловский стрелок». На эту тему слагались песни, снимались фильмы. Один из них, «Вратарь», по мотивам книги Льва Кассиля «Вратарь республики» (режиссер С. Тимошенко, музыка И. Дунаевского, слова песен В. Лебедева-Кумача) снят еще при Сталине, в 1936 г., но песни из него были популярны и во время Брежнева: