Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Напечатано и направленное в „Советский спорт“ письмо 31 гроссмейстера. Вернее, они его подписали. Сочинили письмо, как утверждает Корчной, Батуринский и Авербах. В письме выражалось чувство возмущения и презрения к Корчному, полное одобрение решения шахматной федерации СССР. Аналогичное письмо опубликовал и Карпов, но отдельное, не захотел смешиваться с остальными. Письмо гроссмейстеров не подписали четыре шахматиста: Ботвинник — он вообще не подписывал коллективных писем, Спасский — он уже перебрался во Францию и его поступок ничем ему не грозил, Бронштейн и Гулько — у которых были после этого неприятности в оформлении виз.

В связи с тем, что Корчной попросил политического убежища в Голландии и Шахматный союз этой страны „взялся представлять его интересы в соревнованиях на первенство мира“, Спорткомитет СССР предлагал наказать Голландию, оказывающую „поддержку шахматистам, эмигрировавших из СССР и других социалистических стран“, действия которой имеют „недружественный характер по отношению к СССР“: „сократить направление советских шахматистов в Голландию<���…>и ограничить приглашение голландских шахматистов в СССР“. Кроме Корчного называются имена других шахматистов-эмигрантов: Г. Сосонко, А. Кушнир, Л. Ковалека — чешского шахматиста. Здесь же называется президент ФИДЕ М. Эйве, виновный в проведении матча с Сосонко „в явно пропагандистских целях.“. Вообще Эйве всё более не устраивает Комитет по физической культуре и спорту, который направляет в ЦК КПСС информацию о необходимости его отставки: „в последние годы М. Эйве систематически и довольно последовательно игнорирует многие предложения социалистических стран и осуществляет мероприятия, свидетельствующие о его проамериканской и просионистской ориентации, не стесняясь подчас принимать решения, ущемляющие законные интересы советских шахматистов. Особенно это проявилось в период подготовки матчей на звание чемпиона мира между американским гроссмейстером Р. Фишером и советскими шахматистами Спасским и А. Карповым. В 1974–1975 гг., несмотря на возражения шахматных федераций СССР, социалистических стран, а также ряда арабских стран, М. Эйве принял решение провести шахматные олимпиады в Израиле. Ошибочность этого решения в настоящее время очевидна всем (в Израиль собираются приехать только 30–35 делегаций, в то время как на предыдущих олимпиадах были шахматисты более 70 стран из 93, состоящих в ФИДЕ), однако М. Эйве упорно продолжает заявлять, что и в этом случае он не отменит олимпиады в Израиле. Свидетельством односторонней ориентации М. Эйве является и его нежелание объективно разобраться в ситуации, сложившейся в связи с изменой Родине гроссмейстера Корчного. С первых же дней, как Корчной остался в Нидерландах, М. Эйве систематически выступает в защиту его прав на участие в матчах претендентов на звание чемпиона мира по шахматам в 1977 году, хотя в конфиденциальной беседе уже обращалось внимание М. Эйве, что ФИДЕ в соответствие с Уставом не должна вмешиваться во внутренние дела национальных федераций. Неспособность М. Эйве управлять ФИДЕ проявляется и при решении многих других вопросов. Видно, сказывается и его преклонный возраст (75 лет). В связи с этим Спорткомитет СССР полагает целесообразным совместно с другими социалистическими странами начать закрытые переговоры о подборе кандидатуры на пост президента ФИДЕ (может быть, от Югославии) с тем, чтобы в конце 1976 г. — начале 1977 г. публично выступить с требованием отставки М. Эйве. В соответствии с Уставом ФИДЕ, официальные перевыборы президента должны состояться в 1978 году“ (149 — 54). Все приведенные документы свидетельствуют о наглом, грубом вмешательстве советской шахматной федерации в деятельность ФИДЕ, об уверенности шахматного руководства СССР в праве и возможности диктовать свой волю. Придерживаясь принципа школы Молотова — Вышинского в переговорах с иностранцами: «Поскольку мы, то есть Советский Союз, сильнее всех на свете, мы не принимаем никаких условий — мы навязываем их!» (82). Навязывать свои условия не всегда удавалось. Корчного не смогли устранить от борьбы за шахматную корону.

В 1978 г. Эйве перестал быть Президентом ФИДЕ, но на его место избран не ставленник СССР, а представитель Исландии — Ф. Олафсон. Он оказался человеком объективным, нейтральным, выступал с требованием разрешить жене и сыну Корчного выезд из СССР. Но продержался на посту Президента он недолго, всего один срок. А с 82 г. Президентом стал Ф. Кампоманес (Филиппины), который продержался Президентом три срока, 14 лет, пока его не сменил на этом выгодном для него посту русский кандидат Илюмжинов. Будучи креатурой советского руководства, избранный при активной поддержке его, Кампоманес послушно выполнял все пожелания советской шахматной федерации, получая за свои услуги довольно крупные материальные поощрения. Отнюдь не бедняк, Кампоманес, впервые в истории ФИДЕ, назначил себе ежегодное жалование в 150 000 швейцарских франков. «Но и этого ему было мало. В конце 2003-го года суд в Маниле установил, что во время проводившейся там Всемирной шахматной Олимпиады — 1992 Кампоманес прикарманил из отпущенных правительством страны на проведение соревнования денег сумму, равную 180 тысячам евро, и присудил Кампоманеса к тюремному заключению на 1 год и 10 месяцев» (213). Кампоманес уже во время первого матча Карпова с Корчным безоговорочно стал на сторону первого, активно участвуя во всех кознях против Корчного. Карпоманес — называли его. Об его зловещей роли Корчной подробно пишет в своих книгах.

И Корчной, и Карпов согласились на проведение матча на Филиппинах, но Корчной не знал, что в 75 в Маниле, столице Филиппин, появилось советское посольство, а перед началом матча, в январе, в Манилу приезжал Батуринский и обо всем договорился с Кампоманесом, не без выгоды для того (181).

Еще до начала матча возник вопрос о семье Корчного. Его жена и сын остались в Советском Союзе и им не давали выездных виз. Власти действовали довольно подло. Игорь учился в политехническом институте. При оформлении визы от него потребовали какую-то справку. Институт ее не выдавал. Пришлось подавать заявление об отчислении из института. Только того и ждали. Сразу прислали повестку о призыве в армию (институт давал отсрочку). Служба в армии, помимо прочего, означала дальнейшую невозможность выезда (всегда можно мотивировать отказ знанием военной тайны). Возникла нужда скрываться. В различных местах, в том числе в Эстонии, в Тарту. Всё же сумели выследить и в ноябре 79 г. арестовали. Осудили на два с половиной года. Просидел в лагере от звонка до звонка . Хотели вновь призвать в армию. При отказе дать повторный срок. Но протест мировой общественности, в том числе шахматной, заставил выпустить семью Корчного. Тем более, что матч с Карповым окончился и Корчной не стал чемпионом. Логика бандитов (см. главу «В руках инквизиции» в книге «Шахматы без пощады»).