Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

В конце 80-го года предпринимается новая попытка, с учётом опыта «Метрополя», создать литературное объединение, независимое от цензуры и Союза писателей. (Кр.121, 286 прим444). Семь писателей, среди них Евг. Попов и Дмитр. Пригов, печатавшиеся, в основном, в сам- и там- издате,18 ноября 80-го года подали заявки в разные инстанции (в том числе в ЦК КПСС) на создание независимого неполитичного писательского объединения «Клуб беллетристов». Они называли себя писателями, которых не печатают из-за «отклонения от шаблонов официальной литературы», заявляли о своем экспериментальном направлении и требовали полного опубликования составленного ими альманаха «Контакт», а также предоставления помещения для публичных выступлений (текст альманаха позднее, в 82 г., напечатан зарубежным издательством «Анн Арбор») (Кр286, прим 446). В предисловии «Контакта» сообщалось, что он является продолжением «Метрополя», но у составителей иная тактика действий: обращение не только в Союз писателей, но и в партийные инстанции, в надежде получить от них поддержку. Положительных результатов это не принесло. Всего через несколько часов после отсылки письма часть участников арестовало ГБ, по дороге на встречу со знакомыми, которые должны были переправить один экземпляр альманаха на Запад. Видимо, они давно находились под наблюдением. Рукопись отобрали. По словам Попова, им передано предостережение: не повторять опыт «Метрополя»; тем занимался Союз писателей, с «Контактом» же будет разбираться исключительно КГБ (122). Далее следовали действия различных инстанций, производящие впечатление полного отсутствия координации: несмотря на угрозы аппарата ГБ состоялась беседа организаторов альманаха с руководителем отдела культуры Моссовета, с несколькими чиновниками, профсоюзными, партийными и «по культуре», желающими, вероятно, достигнуть компромисса. В тот же день, по указанию начальника Московской прокуратуры, возглавлявшего следствие о самиздатовском журнале «Поиски», произведен обыск у трех участников «Контакта», конфискованы все рукописи, пишущая машинка, список предполагаемых членов «Клуба беллетристов» и их произведений, письма Попова Аксенову и Копелеву с просьбой опубликовать «Контакт» на Западе, в случае неудачи их попыток публикации альманаха в России (123). Авторы обращаются вновь в ЦК и Московский комитет партии с просьбой о «конструктивной дискуссии». Новая встреча с московским начальством, на которой были отвергнуты требования авторов, «как очевидная идейно-пропагандистская и враждебная диверсия» (123). Шла речь о том, что «Голос Америки» уже сообщил об альманахе, задуманном только с целью напечатать его на Западе (ссылались на письмо Копелеву). Участники альманаха, по словам начальства, должны радоваться, что с ними поступили «так мягко». В данном случае функции ГБ берет на себя не Союз писателей, как в деле «Метрополя», а московские комитет партии и профсоюз работников культуры, которые «обезвредили очаг напряжения» (123). И всё же в начале 81 г. московская прокуратура сообщила трем участникам альманаха, что, из-за возможности «дальнейших правонарушений», ГБ официально устанавливает за ними наблюдение. Каждому инкриминировалось какое-то преступление (например, Попову — постоянный контакт с Аксеновым в целях «обсуждения совместных антисоветских планов, передачи клеветнической информации и пр.»).

В отличие от московских, ленинградские органы ГБ, как и в случае с художниками и музыкантами, проводят более гибкую политику. Решено, что лучше объединить критически настроенную интеллигенцию и держать её под надзором, чем разъединять, преследуя каждого по одиночке. В конце 80 г. в Ленинграде создан так называемый «Независимый авторский профсоюз» из участников основных самиздатовских журналов города (в него вошел и В. Кривулин). Их манифест 7 декабря 80 г. О том, что «вторая культура» Ленинграда занята «плодотворной творческой деятельностью», проводит вечера, готовит альманахи и пр. Ее деятельность независима от официальных профессиональных и творческих объединений. Назрела необходимость создать независимый профсоюз, для защиты интересов его членов, действующий в рамках советского и международного права (124). Создается «цех поэтов» — независимых литераторов — неполитическое объединение, рассчитывающее на поддержку международных творческих организаций, в первую очередь Пэн-клуба.

Ленинградские власти и городское отделение Союза писателей заняли сперва выжидательную позицию, но потом, 30 ноября 81 г., посоветовавшись с местным КГБ, дали согласие на создание объединения, предоставив ему помещение в музее Достоевского (Креч; перечень участников -124, 286). Таким образом был легализован профсоюз независимых писателей — лучшая гарантия для властей от нового самиздата (старый к началу 80-х гг., в основном, разгромили). Контроль за новым объединением был обеспечен. (Кр 123, 286 прим456). Ленинградский генерал КГБ Калугин, позднее бежавший из СССР, расценивал эту стратегию как лучший способ «избежать социальных конфликтов и нарушений общественного порядка». Председателем объединения (оно называлось «Клубом 81») стал Юрий Андреев, член Союза писателей, активно боровшийся с «инакомыслящими», сотрудник КГБ. Так что руководство и контроль были обеспечены. Когда писатели пожаловались на трудности с публикациями, «органы» вступили в переговоры с райкомом партии и пришли к соглашению об издании «сборничка», чтобы «дети порадовались и не шумели» (125,287). Антология «Круг», напечатанная в 85 г., полностью контролировалась ГБ. В Ленинграде создали также полуофициальное объединение художников. Всё это оказалось для участников «палкой о двух концах»: некоторой отдушиной, но и сближением с официальностью. Не случайно весной 84 г., в общем рапорте в Союз писателей, руководство ленинградского отделения в числе своих достижений называло и создание «Клуба 81» (125).

Нападая на либералов, власти одновременно не жалуют и националистов.

Резкая критика за антисемитизм и монархические заявления романа В. Пикуля «У последней черты», напечатанного в журнале «Наш современник». Первое название романа «Нечистая сила» было снято, как и цитаты из Ленина и особо резкие выпады в адрес евреев. Но роман всё равно звучал одиозно. Патологический антисемитизм его был не ко времени. Даже Григорий Распутин обвинялся там в сионизме, назывался «агентом международного еврейского масонства». На него Пикуль возлагал ответственность за распад империи и гибель монархии (Кр101, 276). Роман напечатан в 4–7 номерах журнала. Первые два не обратили на себя внимания. Перед появлением 3-й части редакцию вызвали в ЦК. Там ей устроил разнос один из секретарей ЦК, М. В. Зимянин. Он обвинял редакцию в том, что она подрывает международную репутацию СССР на Западе. Роман резко осудили и в ЦК, и в Секретариате Союза писателей. Но всё же решили не прерывать его публикацию, чтобы не обратить внимание на запрещение. Возможно, содержание романа не всем из обсуждавших было столь уж неприятно. Но реагировать как-то оказалось необходимо. Досталось и цензору. Знаменательно, что в официальной критике Пикуля в печати, как и при обсуждении в правлении Союза писателей, об антисемитизме речь не шла. Его роман обвинялся в преуменьшении роли большевиков в революционном движении, в искажении истории и пр. Негативная реакция властей и на другие резко антисемитские акции. Всё же с общественным мнением Запада приходилось считаться (Кр277)..