Борис Григорьев - Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

Английская миссия образовывала в Пекине некий антипод. Английская колония группировалась вокруг своего Пекинского клуба. Англичане везде умели устраиваться, как у себя дома. Английская миссия ревниво относилась к успехам российской дипломатии в Китае и находилась с русской миссией в самых неприязненных отношениях. Контакты между ними сглаживались усилиями жены английского посланника сэра Николаса О'Коннора, но с приездом нового посланника Клода Макдональда напряжённость в отношениях снова усилилась. Англичане с присущей им ехидностью постоянно тонко третировали русских. Граф Кассини был, к примеру, чрезвычайно рассержен тем, что Макдональд не поздравил его с коронацией Николая II, а выразил лишь соболезнование в связи с Ходынской трагедией.

Не любил Кассини и американцев за их грубость и фамильярность. «Я никогда не забуду возмущения Кассини, когда драгоман американской миссии, будучи слегка навеселе, ласково похлопал графа по плечу», — вспоминает Соловьёв. Что ж, графу спустя некоторое время пришлось испытать американские нравы на все сто процентов, потому что скоро был назначен послом в Вашингтон. Там-то американцы по-настоящему отвели душу и вволю нахлопались по хлипкому плечу итальянца!

Принимая у себя англичан или американцев, Кассини всегда просил кого-нибудь из дипломатов переводить их беседу. Он всячески противился вводу в дипломатический обиход английского языка и пытался всюду и всегда отстаивать французский язык. Однажды, когда американский посланник, дуайен дипкорпуса в Пекине, произнёс на собрании речь на английском языке, Кассини, отлично понимавший английский язык, потребовал от своего драгомана Попова перевести её на любимый французский. Этому примеру потом последовал и посланник Франции Жерар. Кстати, Попов не справился с заданием своего начальника, потому что английским языком, в отличие от китайского и французского, владел плохо, но от этого удовольствие обоих послов только увеличилось.

Английский клуб организовывал ежегодные скачки, в которых принимали участие и русские дипломаты. Соловьёв на первых порах в конных состязаниях участия не принимал. Но как-то ему предложили выступить вместо внезапно вывихнувшего ногу жокея фон Таннера. В результате он выиграл приз, учреждённый внешнеполитическим ведомством Китая, который многие годы подряд доставался англичанам. Английский посланник, член жюри, попытался было оспорить победу русского дипломата, обвинив его в том, что он на финише якобы задел своего соседа, но потом был вынужден признать свою неправоту. Этот успех повысил репутацию Соловьёва в глазах англичан, и через три месяца он впервые в истории существования русской миссии в Пекине был выбран старшиной Английского клуба. Об этом событии доктор миссии Корсаков, внештатный корреспондент газеты «Новое время», послал статью в Петербург.

При Соловьёве в русской миссии возникло дело о перебежчике. Некто Ельманов, преподаватель русского языка в Кантонской высшей школе, появился в миссии и заявил, что его преследуют и хотят отравить англичане. Для самозащиты он приобрёл револьвер и обзавёлся… пузырьком с ядом. Выяснилось, что Ельманов страдает манией преследования — такое с русскими людьми, прожившими длительное время за границей, случалось. Возникла проблема: что делать с больным человеком? Психиатрических лечебниц в Китае не было и в помине. Соловьёв поручил его наблюдениям казаков, но однажды Ельманов исчез и объявился почему-то в английской миссии. Там он пожаловался, что русская миссия его, как важного политического преступника, преследует и держит взаперти. Англичане тогда ещё не были так идеологически заряжены против русских и признать в Ельманове политического беженца отказались. Его вернули русским, и беднягу в сопровождении двух казаков повезли во Владивосток Дальнейшая его судьба не известна.

Русская миссия в Пекине по совместительству представляла интересы Дании. В национальный день Дании над миссией поднимался её флаг — красное полотнище с распластанным на нём белым крестом. Флаг приходилось изготовлять самим, и в один прекрасный день над русской миссией взвилось вверх красное революционное полотнище, на котором белый крест был пришит лишь с одной стороны. Это дало повод для шуток внутри дипкорпуса о том, что русские дипломаты явились рассадником революционной заразы в Китае. В другой раз русским дипломатам пришлось оформлять брак проживавшего в Пекине датчанина со швейцарской гражданкой. Поскольку единственной формой брака в России был лишь церковный, то венчать новобрачных пришлось православному русскому священнику. Как пишет Соловьёв, брак лютеранина с кальвинисткой оказался на редкость счастливым.

Цин-чаю Кассини часто приходилось разъезжать по стране, и согласно заведённому порядку вся его канцелярия, включая шифровальное хозяйство, следовала за ним. Поэтому на Соловьёва, как 2-го секретаря, легли обязанности шифровки и расшифровки телеграмм. Как-то ему пришлось расшифровывать телеграмму в присутствии иностранного дипломата. Как видим, практика дипломатической работы сильно отличалась от инструкций, предписывавших строгое обращение с кодами и шифрами и охрану государственных тайн.

В Чифу работал уже упомянутый нами вице-консул А. Н. Островерхов, известный тем, что в 1911 году он на свой страх и риск сделал свой дом прибежищем китайских революционеров, вынашивавших заговор против Циньской династии. Естественно, начальству это нравилось мало. Поэтому, когда на Пасху — день, в который в России обычно раздавались награды и делались повышения, — он получил из Петербурга шифрованную телеграмму, то подумал, что его ждёт отставка. При расшифровке он, к своей неописуемой радости, узнал, что произведён в действительные статские советники. Петербург был доволен свержением старой династии и установлением в Китае республиканского правления. В другом государстве можно было терпеть и республиканцев.

В Чифу граф Кассини останавливался не у Островерхова, а по очереди в роскошных особняках русских коммерсантов полубурятов А. Д. Старцева или Батуева, занимавшихся транспортировкой чайных грузов. Эти купцы на протяжении многих лет усердно разыгрывали в Чифу роль Монтекки и Капулетти, находясь в смертельной вражде. Останавливаясь у Старцева, Кассини не имел права встречаться с Батуевыми, и наоборот.

Крупным событием в жизни миссии стала отправка китайского сановника Ли Хун-чжана на коронацию императора Николая П. Это была большая дипломатическая победа графа Кассини. На переговорах с ним министра финансов С. Ю. Витте будет достигнута секретная договорённость о строительстве КВЖД. С Ли Хун-чжаном в Россию отправлялась большая свита. Предусмотрительный китайский сановник, согласно традиции, вёз с собой гроб на случай внезапной смерти и транспортировки тела обратно в Китай. Провожая Ли Хун-чжана в Россию, Кассини произнёс яркую прочувствованную речь, которую переводил 1-й драгоман Попов. Китайское произношение Попова было ужасным, и китаец, ничего не поняв, взял у него текст с иероглифами и прочёл сам.