Георгий Зуев - Там, где Крюков канал...

5 ноября 1817 года в Малом театре столицы давали спектакль «Караван Каирский, или Торг невольниками» – комическую оперу «с хорами, балетом и сражениями». В представлении участвовала Авдотья Ильинична Истомина. В тот период ее поклонником был блестящий офицер Кавалергардского полка Василий Васильевич Шереметев. Правда, эти два красивых человека часто ссорились между собой и не очень ладили. На следствии Истомина рассказала, «что она жила с кавалергардом Шереметевым на одной квартире, однако давно намеревалась по беспокойному характеру и жестким с ней поступкам, отойти от него».

3 ноября, поссорившись в очередной раз с Шереметевым, балерина демонстративно уехала от него на квартиру своей подруги. Как позже утверждал Грибоедов, он решил выяснить причины ссоры и попытаться примирить молодых людей. 5 ноября после окончания спектакля, встретив Авдотью Ильиничну, он якобы пригласил ее поехать в его карете пить чай к камер-юнкеру Завадовскому в его квартиру на Невском проспекте. Следователю Истомина рассказала, «что туда вскоре приехал Завадовский, и что он по прошествии некоторого времени, предлагал ей о любви, но в штуку или в самом деле, того не знает. Потом Грибоедов отвез ее к актрисе Азаревичевой».

Грибоедов не придавал серьезного значения этому эпизоду, столь обычному в кругу «пасынков здравого рассудка», как он порой себя характеризовал.

История же развивалась по трагическому сценарию. Через три дня любовники помирились и Шереметев, угрожая самоубийством, заставил Истомину чистосердечно признаться, где и с кем она была после спектакля. Поединок был предрешен. Секундантами вспыльчивого и скорого на расправу кавалергарда стали известные столичные задиры и скандалисты А. И. Якубович и П. П. Каверин.

П. П. Каверин. Рисунок 1810 г.

Неизвестный художник. Портрет В. В. Шереметева

Якубович особенно рьяно приступил к выполнению своих обязанностей. Вместе с Шереметевым он явился на квартиру графа Завадовского и в категоричной форме потребовал от него «тот же час драться насмерть». «Англичанин» же довольно учтиво и насмешливо спокойно попросил у друзей отсрочки «хотя бы на два часа, чтобы пообедать». В конечном итоге обе стороны решили договориться об условиях дуэли на следующее утро.

Рано утром 10 ноября у Завадовского встретились представители ротмистра Шереметева и два секунданта графа – гвардии подпоручик артиллерист Александр Строганов и недавний гусар Александр Грибоедов.

Условия дуэли секунданты выработали «убойные»: стреляться с шести шагов. Поединок должен был состояться в два часа пополудни на Волковом поле.

Остается добавить, что при обсуждении условий поединка произошла ссора Грибоедова с Якубовичем, поэтому назначили так называемую «квадратную» дуэль, по условиям которой после Шереметева и Завадовского должны были стреляться оба секунданта. Грибоедов выглядел мрачно, а Якубович ликовал – таких поединков в столице еще не бывало!

12 ноября в Петербурге было холодно, мела поземка. Секунданты шпагами на первом снегу прочертили четыре полосы, через каждые шесть шагов. От двух крайних линий по условному знаку бывшие театральные приятели двинулись навстречу друг другу. Шереметев первым, с ходу, выстрелил. Пуля оторвала воротник сюртука Завадовского. Граф Александр хладнокровно дошел до второй полосы и, дождавшись, когда согласно условиям поединка соперник остановится перед ним в шести шагах, начал не спеша прицеливаться. Все знали графа как отличного стрелка. Сам же Завадовский высокомерно сравнивал себя с английским капитаном Россом, способным сбить на лету быструю ласточку. В данном же случае противников разделяло всего шесть метров. Спокойствие и медлительность Завадовского выглядели явно издевательски. Он надеялся услышать мольбы о пощаде. Дважды пистолет Завадовского давал осечку, Шереметев не выдержал, и, забыв все этические правила поединков, громко выкрикнул в лицо противнику: «Если будет промах, я пристрелю тебя как собаку!»

П. Каратыгин. А. И. Якубович в черной повязке. 1824 г.

После выстрела Завадовского кавалергард упал и стал кататься по снегу – пуля попала ему в живот. К нему подошел как всегда полупьяный Каверин и с сожалением произнес: «Вот те, Вася, и репки!» – дав понять, что рана смертельна.

Через сутки ротмистр Кавалергардского полка Василий Васильевич Шереметев скончался.

Столь трагический исход дуэли и хлопоты о смертельно раненном ротмистре заставили секундантов Грибоедова и Якубовича отложить своей поединок. Дуэль между ними состоялась 23 октября 1818 года, у селения Кука близ Тифлиса. При этом считают, что получивший ранение в руку А. С. Грибоедов стрелял в бретера Якубовича, стараясь раздробить ему правое плечо, «дабы лишить этого задиру возможности впредь драться на поединках». Однако на этот раз русский посол в Персии промахнулся.

По другим свидетельствам, «рана, нанесенная Якубовичем в кисть руки Грибоедова, была сделана намеренно, с целью лишить талантливого композитора и пианиста заниматься любимым искусством».

Следствие же, проведенное спустя неделю после поединка на Волковом поле, всех его обстоятельств так и не выяснило, зато дало пищу многочисленным домыслам и сплетням. Все участники дуэли условились заранее не выдавать друг друга. Лишь один Якубович, гордо подтвердивший следственной комиссии свою причастность в подготовке поединка, был переведен за участие в организации дуэли из гвардейских улан в армейский полк на Кавказ, где снискал известность своей храбростью. После тяжелого ранения он находился в отпуске в Петербурге. Был довольно близок с руководителями Северного тайного общества и принимал участие в подготовке восстания. Правда, 14 декабря 1825 года Якубович повел себя довольно странно, если не сказать подло.

По плану восстания А. И. Якубович и А. П. Арбузов утром 14 декабря должны были поднять Гвардейский морской экипаж, а затем объединиться с Измайловским полком и Конно-пионерным эскадроном под командованием М. И. Пущина. На моряков и измайловцев возлагалась задача занять Зимний дворец и арестовать царскую семью. Однако в самый критический момент, в начале операции, на квартиру к Рылееву в 6 часов утра заявился Якубович и в категоричной форме отказался от данного ему поручения, пообещав, однако, быть перед Сенатом, когда соберется гвардия.