Влада Баранова - Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья

Положение урумского языка в Старом Крыму и Гранитном во многом схоже. Представления о том, в каких сферах может быть использован урумский язык, а также распределение функций урумского и русского языков совпадают в этих поселках, и данное сходство в принципе характерно для ситуации языкового сдвига, постепенного вытеснения урумского языка доминирующим русским. Различия с точки зрения большего или меньшего удельного веса урумского или русского языков в двух поселках скорее количественные, чем качественные.

Урумский находится в состоянии языкового сдвига и используется, к сожалению, лишь незначительной частью жителей (представителями самой старшей возрастной группы), однако их компетенция достаточно полна. Тексты на урумском (сказки, молитвы, спонтанные рассказы на бытовые темы) обнаруживают существенную устойчивость и почти не содержат русских заимствований, а информант, который хорошо знает язык и помнит сказки, способен на продолжительный рассказ на урумском, избегая переключения кодов, русских заимствований и т. д. Более молодые урумы не говорят по-урумски, но способны понимать идиом (их пассивная компетенция достаточна для участия в повседневной коммуникации, как показали тесты на понимание урумского языка [98]).

Положение идиома в Гранитном несколько более выигрышное, чем в Старом Крыму: больше полноценных носителей среди пожилых жителей поселка, и они, по-видимому, несколько чаще разговаривают между собой на урумском; языковая компетенция представителей средней возрастной группы чуть выше. Подобное расхождение, повторим, не слишком существенно.

Однако представления о положении идиома различаются значительно сильнее. В Гранитном часть информантов не высказывает особенных опасений по поводу судьбы идиома.

Информант. Ну, я думаю, что, например, не уйдет, потому что я, например, внучку учу. ‹…› Внучка моя будет знать, другого будет учить. Мне кажется, что не уйдет. Хотя и в школах собиралися преподавать и татарский, и греческий — но все это затихло. ‹…› Ну-тка, мы будем разговаривать и так. Мы и так будем знать, без этого. Мы ж знаем, например, я все слова знаю, все.

Собиратель. А внучку учите. А дочку?

Информант. А дочка сама все знает. Я с дочкой разговариваю тоже, может, немножко. И дочка все знает. А внучка вот уже только некоторые слова — поди воды принеси, дай вилку…

(Сведения об информанте: РВС, урумка, 1947, Гранитное.)

В поселке Гранитное урумы отмечают, что увеличение русского населения и количества официальных учреждений приводит к вытеснению идиома, однако сетования по поводу утраты языка перемежаются в интервью рассказами об интересе внуков к урумскому.

В поселке Старый Крым сообщество чрезвычайно низко оценивает жизнеспособность урумского языка; информанты повторяют, что их язык умирает. Высказываемые урумами оценки современного состояния языка более пессимистичны, чем картина, складывающаяся у внешнего наблюдателя. Создается впечатление, что сообщество, осознав угрозу идиому, преувеличивает возможные последствия и приводит разнообразные эстетические аргументы в пользу сохранения своего языка.

Поселки Гранитное и Старый Крым отличаются набором идиомов, формирующих языковую ситуацию. Русский, урумский и отчасти украинский языки присутствуют в обоих поселках, но в Гранитном существует еще крымско-татарский — язык контактной группы, а в поселке Старый Крым преподается новогреческий. Попробуем проанализировать далее различие в оценках носителями жизнеспособности идиома в контексте взаимодействия с другими группами. На примере поселков Старый Крым и Гранитное рассмотрим влияние контактов с другими группами на отношение носителей к урумскому языку (и, косвенно, на сохранность идиома).

Под влиянием контактов с греками из Греции и политики ФГОУ информанты признают, что их идиом — ненастоящий греческий по сравнению с языком настоящих греков и даже румейским, однако сообщество не готово отказаться от своего идиома.

В поселке Старый Крым чрезвычайно активно греческое движение: открылась программа по углубленному изучению новогреческого языка, хотя во многих других поселках новогреческий преподается только факультативно и не входит в список обязательных предметов; весной 2005 г. праздничное заседание в честь 10-летия ФГОУ проходило в школе № 46 Старого Крыма; поселок часто посещают делегации из Греции и Кипра.

В интервью часто обнаруживается недовольство преподаванием в школе новогреческого языка: «Зачем, допустим, он нам, новогреческий? Старикам, старикам. Греко-татарам, я имею в виду. Ну, дело другое у них там, на Сартане, они эллинцы, это более настоящие греки. А нам это не нужно» (ВВТ, урумка, 1939. Старый Крым).

Деятельность греческих обществ информанты часто воспринимают как институциональную поддержку румейского языка, повышающую его статус по сравнению с идиомом урумов.

Информант. Новогреческий [преподают], деточка; наш не учат, наш никому не нужен.

Собиратель. А почему?

Информант. Ну… это не тот язык. Эллинский вот… в ходу. А мы — греко-татары.

(Сведения об информанте: ФКК, урумка, ок. 1930, Старый Крым.)

Некоторые информанты преподавание в школе новогреческого воспринимают как изучение румейского, что оценивается отрицательно.

Низкий статус идиома с точки зрения румеев и греков из Греции для жителей Старого Крыма отчасти компенсируется рассказами о встречах с носителями других тюркских языков. Языковая лояльность урумов достаточно высока, и они испытывают чувство солидарности с носителями близкородственных идиомов. Подобные контакты не носят характер постоянного взаимодействия, тем не менее, многие информанты упоминали о них; рассказы о таких встречах чрезвычайно эмоциональны: «А сын, когда попал в армию, он так страдал, так скучал. И пишет мне письмо: „Мама! Я услышал свой родной язык, и как будто дома побывал!“. Он услышал, как разговаривают два азербайджанца. А они немножко… ну, наш язык может понять их язык. И они могут понять» (АПЖ, урумка, 1939, Старый Крым).

Глава поселкового совета в поселке Старый Крым рассказывал, что на базаре в Турции он почувствовал себя «как среди своих стариков».

Солидарность с тюркоязычными группами осознают и урумы, не считающиеся в сообществе носителями языка: «Но когда мой сын попал… в Турцию плавал. „Ты знаешь, бабушка, — говорит, — как в Гранитное попал. Кругом греческая речь, кругом это…“ Бабушка говорит: „Ну, ты ж ни черта не понимаешь. Что ж ты это?“ Он: „Ну, такое, как верма су или экмек аладжана, вер экмек, — это ж я понимаю хорошо!“ Там все-таки почувствовал родное что-то, знакомое» (ГСМ, урумка, 1932, Гранитное).