А. Щербаков - 1905 год. Прелюдия катастрофы

— Как надо издавать книги для интеллигенции?

— Они должны состоять из чистых страниц. Интеллигенты всё равно прочтут там, что хотят.

Вот и читали — о том, что у нас всё плохо, а вот на Западе.

Сюда же подверстывалась и литература, которая в те времена была неотделима от газет — в них печатались художественные произведения, и многие известные писатели начинали именно в газетах. Примером может служить история с повестью Куприна «Поединок», которая была напечатана в мае 1905 года (время‑то какое!) в сборнике «Знание» и вызвала страшную полемику. Речь шла не о художественных достоинствах и даже не о том, правду написал автор или приврал — тем более, что слов коллег героев повести, провинциальных офицеров, слышно не было, хотя бы потому, что военнослужащим было запрещено печатать что‑либо без разрешения начальства. Так что ругались на «принципиальном уровне». С одной стороны, люди в генеральских погонах говорили о «нападках на армию», с другой — никогда не служившие интеллигенты радовались: как он по ним, «армеутам [60] Распространенное тогда слово. Имеет тот же смысл, что и «солдафон». Кстати, пошло оно не от интеллигентов, а из среды гвардейских офицеров. », проехался. Тогдашние либералы относились к армии примерно так же, как и нынешние. С тех пор все произведения Куприна старательно читали между строк.

Кстати, стоит упомянуть и о дальнейшей судьбе жанра «русской журналистики». Впоследствии его с успехом переняли «черносотенные» издания, еще позже он прописался в эмигрантских газетах. В России всплеск его наблюдался в «перестройку», ныне жанр откочевал в Интернет, где стал достоянием графоманов.

Тем временем либералы сподобились организоваться. Это произошло 2–4 августа 1903 года в швейцарском городе Шаффхау- зен, где был образован так называемый «Союз освобождения». Ядром новоиспеченной организации стала редакция журнала «Освобождение», выходившего за границей. Из известных людей в числе отцов — основателей имелись уже знакомые нам Шаховской, экс — марксисты Струве и Кускова. Кроме того, присутствовали и известные в будущем философы Бердяев, Булгаков, Вернадский, а также будущий председатель первого состава Временного правительства князь Львов.

Программа предусматривала:

— создание конституционной монархии; избирательные права;

— право народностей на самоопределение;

— принудительное отчуждение частновладельческих земель.

То есть типичный либеральный букет. Кстати, последний, «аграрный» пункт был вызван отнюдь не заботой о народе. Три года спустя за это же выступал и Витте. Просто — напросто развитие капитализма и помещичье землевладение оказывались несовместимыми.

К 1905 году отделения «Союза освобождения» имелись в 22 городах. Что касается тактики, тут вышло хуже. Было предложено только два метода борьбы за либеральные идеалы: проведение нелегальных земских съездов и проведение публичных массовых кампаний. Правда, до некоторого времени всё это так и осталось декларацией — ведь посадить могут… Так что деятельность «освобожденцев» сводилась к распространению упомянутого журнала. Разумеется, совсем не в тех масштабах, как «Искра». Протаскивали через границу пару — тройку номеров, давали почитать знакомым и очень гордились своим героизмом. А больше делать было и нечего. Именно в этом одна из причин сочувствия либералов эсеровскому терроризму. Они просто надеялись, что за них всё сделают другие. Власть, мол, испугается — и начнет реформы.

Дело пошло только во второй половине 1904 года. Этому способствовали два обстоятельства. С одной стороны — уже упомянутое общественное возбуждение, вызванное неудачными действиями русских войск на фронте. С другой — после убийства Плеве пост министра МВД занял князь Петр Дмитриевич Святополк — Мирский.

«Князь Святополк- Мирский по уму и по характеру совершенно не был пригоден к должности, на которую он был призван. Либерал по мышлению, он, вступив в половине сентября месяца в должность, изменил с высочайшего одобрения курс внутренней политики в сторону либерализма, заявив на всю Россию, что отныне таковая будет базироваться на доверии власти к обществу. Была объявлена политическая "весна"».

(А. Спиридович)

На самом‑то деле генерал Спиридович несколько преувеличивает, что неудивительно — свои мемуары он писал уже в эмиграции, после всех революций. Началось всё так. 16 сентября 1904 года, при представлении ему чинов министерства, новый глава МВД произнёс речь, в которой обещал в основу своей деятельности положить «искренно благожелательное и искренно доверчивое отношение к общественным и сословным учреждениям и к населению вообще».

Собственно, ничего конкретного Святополк — Мирский не сказал. Обычные общие фразы, которые можно понимать как угодно. Вот либералы и поняли, как им угодно. С чего‑то решили, что министр МВД обещает широкие реформы — и либеральную интеллигенцию пробило на составление петиций. Писали их все, кто мог. Содержание было примерно одинаковым: конституция + демократические свободы. Напомню, что именно «освобож- денцы» подбросили Гапону идею петиции. Не из каких‑либо провокационных целей, а просто для интеллигентов поставить подпись под очередной петицией уже означало совершить большой гражданский поступок. То, что рабочие сделаны из другого теста, они просто не понимали.

В разгар петиционной лихорадки на сцену выступил «Союз освобождения» с весьма необычной акцией.

В Российской империи на любое публичное собрание требовалось разрешение полиции. Давались эти разрешения не слишком охотно. К тому же, на любом таком мероприятии мог присутствовать полицейский или жандармский офицер, который имел право закрыть собрание, едва только ему покажется, что ораторы говорят что‑то не то.

Но русские люди умеют выкручиваться. Был найден обходной путь. Сообразили, что не существует никаких ограничений на проведение банкетов.

Банкеты в те времена играли огромную роль в жизни «общества». Многолюдные застольные посиделки проводили все, кто мог, и по любому поводу. На них не только выпивали и закусывали, но и говорили речи, причем не как‑нибудь, с бокалом в руке, а всерьез. В любом приличном ресторане имелся банкетный зал, в котором, кроме всего прочего, стояла кафедра. Такая же, как в университетских аудиториях. И вот участники банкета по очереди вылезали на нее и толкали заранее приготовленные речи по бумажке. Честно говоря, я не очень понимаю, когда они успевали что‑то съесть и выпить. Но успевали.

Вот такие мероприятия и стали проводить с 20 ноября. Повод нашелся легко — двадцатилетие введения судебных уставов (я не знаю, что это такое, но какая разница).