Ростислав Алиев - Штурм Брестской крепости

Кижеватова внесли в крайний западный отсек подвала, в ближайший к Тереспольским воротам угол. Здесь, на матрасе, через несколько минут и окончилась жизнь начальника 9-й погранзаставы Андрея Митрофановича Кижеватова. Обернув тело одеялами и простынями, его там и оставили — в ближайшем месте к государственной границе СССР [1037].

«Обстреливаемая ураганным огнем самой тяжелой артиллерии цитадель Брест-Литовска готова к штурму. Сильный взрыв последовал за попаданием снаряда; гигантское облако из пыли, земли и дыма на несколько минут стало видно со всех точек зрения». Снимок относится к 23 или 24 июня. Однако дает представление о мощи огня и 22 июня. Можно обратить внимание на гигантскую площадь запыления — стрельба из «Карлов» в любом случае препятствовала наблюдаемому огню достаточно быстрого темпа. Именно поэтому 23 и 24 июня артиллерия дивизии была вынуждена вести медленный огонь

Часть бойцов 333 сп уходит к 33-му инженерному полку.

6.0. В предутренней тишине первые снаряды разорвались с особым грохотом. За ночь уши уже успели отвыкнуть — теперь все началось сначала. Срок сдачи истек — динамики замолкли, дело за «пропагандистами» фон Кришера. Вновь — разрывы, облака пыли и дыма над Цитаделью.

В первую очередь — агитацию начала тяжелая артиллерия, орудия мортирных дивизионов. «Ночью долго била тяжелая артиллерия (21 см). Каждый 3-й или 4-й снаряд оказывался неразорвавшимся. Нам повезло, так как часто стрельба велась с недолетом. Ближайшие попадания лежали от 20 до 30 м передо мной возле дамбы» [1038].

О большом количестве неразорвавшихся снарядов свидетельствует и А. П. Бессонов, по-прежнему находящийся в секторе 44 сп, среди бойцов Бытко: «Снаряд, грохнувшись о кирпичную стену или зарывшись в землю, не взрывался… Это могло быть только делом рук тех, кто изготовлял детали для снарядов или собирал их. Мысль эта радостно обжигала наши сердца — значит, не вся Германия гитлеровская и внутри нее есть, стало быть, наши союзники, тайные силы в среде рабочего класса, исподволь подтачивающие фашистский строй» [1039].

Выявлять «тайные силы», мешающие нормальной работе артиллерии, по итогам сорванных техническими дефектами стрельб установок «Карл» 22 июня, утром 24 июня, в штаб командующего артиллерией Группы армий прибыл полковник Гальвитц, из управления вооружений вермахта. Оттуда он выехал на огневые позиции установок к Тересполю, для определения причин трудностей.

8.00 — 8.05 ч. Цитадель сотрясли разрывы 60-см снарядов «Карлов». Сегодня, они будут грохотать вновь и вновь, как бы в предчувствии визита Гальвитца. «Тор» выпустит 11 снарядов, «Один» — 6…

Да и дивизионная артиллерия в этот день словно бы сорвется с цепи — после короткого, но мощного утреннего артналета планировалось вновь выпустить пропагандистский автомобиль, призывать гарнизон к сдаче. Однако, согласно донесению Йона, это не удалось — артиллерия не смогла удержаться в рамках заданного времени, ее всезаглушающий грохот был неостановим. Агитацию словом пришлось отложить — вновь и вновь взметываемые столбы разрывов тяжелой артиллерии справлялись с ней лучше.

Лео Лозерт к этому моменту вымотался окончательно: «В первой половине дня снова дана большая канонада по цитадели. Ее проспал, потому что первый раз за 3 дня уснул…» [1040].

8.00. 4-я армия генерал-майора Коробкова продолжает отход. Из боевого приказа № 05 командующего на оборону рубежа по р. Щара: «…Остатки частей 6-й и 42-й сд командиру 28 ск собрать и привести в порядок в р-не Ляховичи» [1041].

Вновь пропала связь армии со штабом фронта: «Сведений о положении частей 10-й и 4-й армии к 10 часам не поступило. Связь с 4-й армией отсутствует. С 3-й и 10-й армиями имеется радио. Радиосвязь не обеспечивает передачу всех документов, так как шифровки проверяются по нескольку раз» [1042].

8.20. На КП Шлипера поступает трудночитаемая радиограмма [1043]от одного из бронепоездов: «Вспомогательный отряд прошлой ночью отбыл и в назначенное место до сих пор не прибыл. Готовность к применению на сегодня невозможна [командиры бронепоездов?] просят прикомандированную пехоту оставить, так как дальнейшая работа почти невозможна».

Неспокойная ночь была и у разведчиков обер-лейтенанта Квизда, блокирующего подвал — несколько раз возникали перестрелки. Однако Квизда, по-прежнему считая, что огнестрельным оружием подвал не взять, предлагает: «После забойки всех вентиляционных шахт против находящихся в сильно разветвленном районе и проходах вокзального подвала людей перспективно проводить выкуривание бензином» [1044].

10.20. Ic XII А.К. просит сообщить данные о трофеях, уничтоженных боевых машинах и т. д. за последние 3 дня.

10.45. Готов «трофейный» отчет в ХII А.К. Итак, пока на счету I.R.130 — 11 уничтоженных боевых машин противника, у I.R.133 — 2, PzJgAbt 45 — 1 разведывательный бронеавтомобиль.

Частями дивизии захвачены две 15-см мортиры с тягачами, одно орудие ПТО [1045].

В эти часы, наполненные грохотом рвущихся на Цитадели снарядов, к 33-му инженерному вновь сходятся командиры боевых групп — Зубачев, Виноградов. На этот раз, учитывая непрекращающийся обстрел, собрались в подвале: «Это был небольшой отсек подвала, из которого выходило маленькое полуокно на Мухавец. С противоположной стороны бойцы по приказу Фомина пробили еще одно отверстие в сторону Белого дворца. У обоих окон дежурили бойцы и младшие командиры с ручными пулеметами Дегтярева. Стояло много ящиков, большинство из которых было уже пустыми. Посредине находился столик. К нему-то и пригласил Фомин всех прибывших на совещание. Мне он дал блокнот и попросил вести запись. Затем каждому было предложено кратко доложить свои соображения относительно дальнейших действий. После кратких докладов уже тогда, 24 июня, складывалось следующее положение: „1) Очень большие потери убитыми и ранеными. 2) Малое наличие отечественных боеприпасов. 3) Исключительно тяжелое положение с ранеными, детьми и женщинами из-за отсутствия требуемых условий, медицинского персонала, медикаментов и перевязочных средств, необходимых для раненых бойцов и командиров. Тяжелая атмосфера от разложения трупов валила с ног малосильных и легкораненых бойцов и командиров. 4) Запасы продовольствия, которые нам удалось создать в первый день, приходили к концу“» [1046].

Одним словом — что-то надо делать. Выход один — прорываться, теперь уже объединенными силами.

Таким образом, утром 24 июня, вероятно на основе неудачных попыток действовать разобщенными силами, было принято решение о создании сводной боевой группы (СБГ). Ее командиром, по предложению Фомина, стал капитан Зубачев, комиссаром — Фомин. Начальником штаба Иван Зубачев предложил назначить своего однополчанина по 44 сп — старшего лейтенанта А. И. Семененко, помначштаба 44 сп [1047].