Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов

Итак, подсудимый, из этого с определенностью вытекает, что вы полагали, что если только в австрийском государстве создается положение политической неустойчивости или беспорядка, то неважно, будет ли данный демарш антигерманским, лишь бы только росло недоверие и возрастало напряжение. Это было преимуществом для Германии, и именно этого вы желали.

Ведь именно таков смысл этих строк, не правда ли?

...Я продолжу чтение.

«Продолжение переговоров по поводу компенсации, которые были прекращены со времени Женевской декларации, кажется совершенно излишним в настоящее время. Было бы хорошо еще более возбудить уже взбудораженное общественное мнение против итальянской политики путем умной и тактичной обработки через прессу, однако без того, чтобы дать правительству всякий повод обратиться к новым отчаянным мерам и начать новую пропагандистскую кампанию против нас. Я был бы очень благодарен, если бы имперский министр пропаганды выделил на эту работу несколько опытных журналистов. В остальном он не может дать событиям развиваться самостоятельно в ближайшем будущем. Я уверен, что перемещение сил на европейской шахматной доске даст нам возможность в недалеком будущем активно перейти к вопросу об организации влияния на юго-западных территориях».

Необычайно — да позволено мне будет так сказать — необычайно, как Мессерсмит сумел изложить ваши мысли и идеи, если между вами никогда не было такого разговора, не правда ли?

Прежде чем закончить вопросы, связанные с показаниями Мессерсмита, подсудимый, я хочу задать вам три вопроса относительно других стран Юго-Восточной Европы, о которых упоминал Мессерсмит. Было ли вам известно, что министерство иностранных дел Германии руководило движением Генлейна среди судетских немцев и финансировало его?

Папен: Мне кажется, что я только теперь узнал об этом, так как в 1935 году, когда был составлен этот отчет, вопрос о судетских немцах вовсе не был актуальным.

Файф: Когда вы узнали об этом?

Папен: В основном я узнал об этом здесь, в зале суда.

Файф: Было ли вам известно, что империя поддерживала Кодриану и «железную гвардию» в Румынии?

Папен: Мне кажется, что это было в более поздний период.

Файф: Вы узнали об этом несколько позже 1935 года, не так ли? Когда вы узнали об этом?

Папен: Я не могу точно это сказать, но мне кажется, что эти события с «железной гвардией» в Румынии относятся приблизительно к 1937 году.

Файф: Было ли вам известно, что в 1944 году в имперской государственной газете, которую издавал подсудимый Кальтенбруннер, обсуждался вопрос о том, что вы являетесь подходящим канцлером для того, чтобы сделать то же самое в Венгрии и обеспечить приобретение империей Венгрии, то есть предполагалось, что вы можете быть использованы для проведения работы внутри Венгрии для того, чтобы включить ее в империю. Было известно вам об этом?

Папен: Нет. Во-первых, я этого не знал, а во-вторых, я позволю себе сказать, что сама эта мысль невероятна, так как я был очень дружен с регентом Венгрии Хорти, и в своем опросном листе адмиралу Хорти я поставил ему вопрос, на который он, к сожалению, не ответил, так как он уже не помнит этого. Там констатируется, что осенью 1943 года венгерский министр внутренних дел Керестсе-Фишер передал мне документ, из которого ясно вытекало, что германские или германо-венгерские силы хотели добиться аншлюсса Венгрии с Германией. Этот документ по желанию регента Хорти я тотчас же передал фон Риббентропу и попросил его принять необходимые меры для предотвращения этого. Это подтверждается документами, и венгерский министр внутренних дел может подтвердить это.

Файф: Видите ли, подсудимый, я хочу сказать о другом. Мне без различно, примете ли вы мою точку зрения или нет. Я хочу сказать, что выбор пал на вас. Разве вы этого не знаете? Вы ведь знаете, на какой документ я ссылаюсь сейчас. Это документ, на котором имеется множество пометок Кальтенбруннера. В этом документе о вас пишется как о лице, которое могло бы провести внутреннюю работу в Венгрии.

Папен: Да, с этими записями я познакомился после того, как вы предъявили их здесь.

Файф: Если вы узнали об этом только здесь, то единственно, что я хочу знать, — это было ли вам известно в 1944 году о том, что в правительственном документе, изданном в Германии, о вас говорилось как о подходящей кандидатуре для внутренней работы в Венгрии с целью присоединения ее к Германии? Если вы скажете, что вы об этом не знали, то мне нет необходимости больше беспокоить вас по этому поводу. Вы говорите, что узнали об этом лишь позавчера?

Папен: Во-первых, это так и было, во-вторых, известным из истории фактом является то, что я неоднократно возражал против этих стремлений, имевших место в Венгрии, поскольку они имели своей целью каким-либо путем, а позднее путем оккупации, сделать Венгрию составной частью Германской империи. Я считал это самой неправильной и самой невозможной политикой, которую можно было бы проводить.

Файф: Помните ли вы, подсудимый, гаулейтера Рейнера, с которым у вас был случайный и, я уверен, очень интересный разговор накануне аншлюсса? Вы помните свидетеля Рейнера? Я хочу, чтобы вы рассмотрели точку зрения, которую высказал Рейнер о положении вещей, когда вы начали работать, и чтобы вы сказали Трибуналу, согласны ли вы с ней. Этот документ начинается на странице 6, а выдержка, на которую я хочу сослаться, находится на странице 8. Вы нашли абзац, который начинается словами:

«Таким образом, началась первая стадия борьбы, которая окончилась восстанием в июле 1934 года. Решение провести это июльское восстание было правильным, но было допущено много ошибок при его проведении. В результате была полностью разгромлена организация, потеряны целые группы бойцов из-за их тюремного заключения или бегства в «старую империю», а что касается политических взаимоотношений между Германией и Австрией, то это восстание привело к формальному признанию австрийского государства германским правительством.

Телеграммой Папену, в которой давались инструкции восстановить нормальные отношения между двумя государствами, фюрер закончил первую стадию борьбы, и должен был начаться новый метод политического проникновения в Австрии».

Согласны ли вы с тем, что это является правильной характеристикой вашей работы — «новый метод политического проникновения»?

Папен: Нет, это совершенно неправильное описание моей деятельности.

Файф: Таким образом, если вы не согласны с Рейнером, то скажите, вы ведь хорошо знаете свидетеля, вы должны очень хорошо знали свидетеля Пауля Шмидта? Вы знаете его?

Папен: Да.

Файф: Очень хорошо. Я думаю, что вы согласитесь со мной, что это одно из тех лиц, против которых никто не сказал ни одного слова в течение суда. Вы согласны? Я не слышал ни одного слова критики по адресу Пауля Шмидта. Разве вы не согласны со мной?