Вольфганг Акунов - Божии дворяне

Измена же последовала со стороны самих Мальтийцев, ибо, хотя действительно было отпущено великое количество провианту и амуниции, однако все войско терпело недостаток в одном и другом.

Итак, одни приписывают измену Мальтийцам, а другие Кавалерам. В таковых обстоятельствах, в которых наше войско было объемляемое страхом всегда далее и далее удалялось, то и можете себе вообразить, сколь стремительны были успехи неприятелей. Еще до захождения солнца подступили они к воротам, именуемым Бомбовые, для защиты которых не было там войска, оное быв вяще уверено в явной измене, бежало от лица неприятеля, воображая себе вящие бедствия, и в ту же пору лишенное хлеба, пороху и пуль.

В ночь же с 10-го на 11-е сего дня оказались в разных местах ложные тревоги, кои причинили многие беспорядки. Между тем здешние бароны [13] Гомпеш имеет в виду местных мальтийских дворян – вассалов Ордена , Верховный Магистрат юстиции, присяжные Университета, многие адвокаты и другие пришли в роде депутатства требовать от Нас решительства на примирение, предъявляя при том, что войско, пришедшее в необузданность, не может действовать против неприятеля, что бомбардирование долженствует неукоснительно последовать, и которое разорит весь город, под развалинами коего и весь народ погибнет; и что они всячески желают для спасения себя отдаться Французской Республике. Мы, в следствие сего, не преминули учинить им приличное по обстоятельствам рассуждение, каковое производили Мы и Наш Совет, который, наконец, после многих прений и, поставляя главнейшею причиною недостаток в средствах, уменьшившихся чувствительно от неопытности нашего войска, также от последовавшего разбития многих отрядов, и от подлинной измены, оказанной со стороны Мальтийцев, дабы в самом деле не допустить город до бомбардирования и неизбежного кровопролития, сверх сего, видя, что вся религия (т.е. Орден; духовно-рыцарские Ордены именовались также «братствами» или «религиями», т.е. буквально «объединениями», от латинского слова «религаре», означающего «соединять», «объединять» или «совокуплять» - В.А.) по самой сущей несправедливости пала в подозрение перед Мальтийскою нацией (т.е. коренным населением острова Мальта – В.А.), почел за необходимое, чтобы на другой день послать без отлагательства депутата к французскому генералу, стоявшему с войском на сухом пути, и просить его о повелении прекратить неприятельские действия; а между тем отписать к главнокомандующему генералу Бонапарте, чрез Батавского консула (Формозу, консула созданной французами на территории Голландии марионеточной «Батавской республики» и сторонника мятежников! – В.А.), с предложением ему приступить на справедливейший и честный договор. Конечно, покажется весьма удивительно и прискорбно, что столь славная Мальтийская крепость, под защитою Кавалеров, долженствовала сдаться в 24 часа. Но если принять в рассуждение, что войско наше почти до единого нам изменило, что нам неизвестно было надеяться на услуги Кавалеров, яко долженствовавших быть нашей главною силою, что измена была в величайшей степени, по поводу провианта и военных запасов, и что все из отличительнейших здесь особ (Гомпеш имеет в виду местную мальтийскую элиту – В.А.), решительно объявили желание свое отдаться Французской Республике, и, может быть, решились бы они поступить с Нами в таком случае насильственно, и так каждый, кто только представит все сии причины на размышление, то увидят ясно, что стекшиеся обстоятельства понудили Нас сдаться на Капитуляцию по сущей необходимости. Нельзя изъяснить всей горести, ощущаемой целым здешним военно-кавалерийским (так в тексте – В.А.) Орденом. Мы уже послали от себя Депутатов для переговоров. И как теперь неудобно Нам продолжить сие письмо в подробности, то ожидайте от Нас доставления копии с Капитуляции, коль скоро оная заключена будет.

В прочем желательно нам известить наипоспешнейше здешнего королевского Министра (то есть посланника Неаполитанского королевства на Мальте – В.А.) для скорейшего донесения о сем Его Величеству (королю Неаполитанскому, или «Обеих Сицилий», формально считавшемуся светским сувереном Мальтийского Ордена, в то время, как духовным сувереном Ордена считался римский папа – В.А.).

Постарайтесь представить Нашу неизъяснимую горечь, и всего пожертвованного Ордена. Нынешнее наше смущение столь чрезмерно, что мы не можем о сем отписать ко всем прочим Нашим Министрам в Италии. Почему не упустите Вы пополнить оное от себя, сообщая копию или же екстракт из сего письма. Молим Всевышнего да сохранит долгоденственно Вашу почтенную особу.

Подписано: Гомпеш».

Копия этого письма Фердинанда фон Гомпеша на французском языке (языке оригинала – В.А.) была прислана, с сопроводительным письмом, Державному Протектору Мальтийского Ордена Императору Павлу бальи Лорасом. Письмо составлено в явно оправдательных тонах. Гомпеш пытается снять с себя ответственность за случившееся и возложить ее как на своих подчиненных – членов Мальтийского Ордена, так и на местное население Мальты (обоюдно обвинявших друг друга в «измене, трусости и обмане»). Но ему не удалось оправдаться, поскольку Великое Приорство Российское Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского получало информацию о случившемся и из других источников, в том числе и от самих мальтийских рыцарей, изгнанных французами и бежавших в Россию. Произведенное Орденом следствие изобличило Гомпеша в «беспечной виновности», что и послужило поводом к его низложению.

«Мы предали всенародному поношению гнусное злодеяние, повергнувшее Мальту в руки французов (имеется в виду официальный «Протест Великого Приорства Российского» против захвата Мальты французами на заседании Капитула Великого Приорства Российского в присутствии примерно 100 мальтийских рыцарей в тот же день 26 августа 1798 г., но несколько ранее – В.А.), обещали преследовать виновников оного по всей мере праведного нашего негодования. Теперь намерены мы исполнить сей долг, честию на нас налагаемый, которым медлили единственно в ожидании обстоятельнейших известий, для произнесения суда нашего, в столь важном деле, по точном исследовании причин.

Болезненно нам объявить главным виновником пагубы нашего Ордена того самого, кому, за год пред сим, общие голоса наши поручили бдение о сохранении оного (здесь и далее имеется в виду Фердинанд барон фон Гомпеш – В.А.). Но, когда самое происшествие, коему не находится иной причины, кроме самой непростительнейшей нерадивости, трусости, или предательства, громко свидетельствует против него, когда самый глас честности обвиняет его, когда, наконец, собственное молчание его подает повод к основательному на него подозрению, то не усомнимся потребовать от него отчета в священном залоге, нами ему вверенном, в котором обязан он дать ответ Ордену и всей Европе.