Романюк Константинович - По землям московских сел и слобод

Распространение иноземных поселений, приглашение специалистов встретило сопротивление как простого народа, так и высших лиц государства. Сам патриарх Иоаким убеждал: "Разве нет в благочестивой царской державе своих военачальников? Мало ли у нас людей искусных в ратоборстве и полковом устроении?" Иноземцы, уверял патриарх, "враги богу, пречистой Богородице и святой церкви". Москвитяне вообще не жаловали иноземцев: после общения с ними мыли руки, подметали полы и даже их, казалось бы, совершенно невинные обычаи вызывали взрыв насмешек и озлобления.

Царское правительство часто само присоединялось к гонениям против им же приглашенных иностранцев - тут постоянно боролись желание воспользоваться квалифицированными специалистами и стародавнее живучее московитское недоверие к "поганым" иноземцам, одно прикосновение к которым может испортить девственную чистоту настоящих русских. В 1628 г. иностранцам запретили иметь православных слуг, а в 1643 г. несколько священников московских церквей во главе с отцами Прокофием из церкви святого Николая в Столпе и Федосеем из Космодемианской церкви обратились к царю Михаилу Федоровичу с челобитной, в которой жаловались на то, что иностранцы скупают дворы в их приходах, уменьшая таким образом доходы причта, убеждая государя, чтобы он "велел бы с тех дворов немец сослать", сообщая, что иноземцы "держат у себя в домех всякия корчмы", в довершение еще ставят свои церкви вблизи православных храмов, а от этого, как напоминали царю священники, "всякое осквернение Руским людем от тех немец бывает". Правительство прислушалось к челобитчикам - иноземцам было запрещено по всей Москве покупать дворы и приказано: "ропаты, которые у немец поставлены во дворех близко русских церквей, сломать".

Через несколько лет всех иноземцев вообще решили выселить из города. Побудительной причиной к этому было якобы то, что патриарх, проезжая по Москве и раздавая свое благословение, по ошибке благословил и иноземцев, поскольку они были одеты в русское платье. Огорчившись таким умалением древлего православия, патриарх потребовал у государя выселить всех поганых иноверцев из святого града Москвы, и 4 октября 1652 г. вышел указ об отводе земли под строение в Немецкой слободе: "Афонасий Иванов сын Нестеров, да дьяки Федор Иванов да Богдан Арефьев строили новую иноземскую слободу за Покровскими воротами, за Земляным городом, подле Яузы реки, где были наперед сего немецкие дворы при прежних Великих Государях до Московского разорения, и роздали в той Немецкой слободе под дворы земли, размеря против наказу, каков был дан из Земского приказу..."

Дьяки раздавали земельные участки, "смотря по достоинствам, должности или занятиям": так, генералы, офицеры и докторы получали по 800 квадратных саженей (1 квадратная сажень равняется 4,5 кв. метра), обер-офицеры, аптекари, мастера золотого и серебряного дела - по 450, капралы и сержанты - по 80 саженей.

Границы Немецкой слободы определялись с востока и юга правым берегом Яузы, с севера селом Елоховым, а с запада ручьем Кукуй, который протекал примерно параллельно нынешним Плетешковскому и Большому Демидовскому переулкам и впадал в Яузу в районе Елизаветинского переулка. По рассказу Олеария, название этого ручья, вероятно, произошло от названия самой слободы, укоренившегося среди простонародья: "когда, бывало, жившие там жены немецких солдат увидят что-либо странное в проходящих случайно русских, то говорили обыкновенно между собою: "Kuck, Kucke sie" - "глянь, глянь сюда!" Что русские повернули в срамное слово..." Немцы жаловались царским дьякам на позорное поношение, те хватали, кнутобойничали, но охальники не переводились. Но более правдоподобно объяснение этого названия географическим термином "кукуй", сохранившимся в некоторых диалектах и обозначающим "небольшой лесной островок, рощицу среди поля".

Новая Немецкая слобода вскоре обстроилась - уже по переписи 1665 г., то есть через 13 лет после указа о выселении иностранцев из города, слобода насчитывала 204 дома и в ней проживали представители почти всех национальностей Западной Европы. Забелели ряды аккуратных домиков на правильно распланированных улицах, зазеленели сады и палисадники, в разных местах поднялись здания нескольких церквей, и вся эта местность стала похожей на уголок Европы.

Вот так существовали рядом друг с другом два далеких и обособленных мира - столица огромного, полупустынного государства и небольшая часть непонятного ему западного мира, нехотя терпимая, и то потому, что нельзя было отказываться от европейских знаний и товаров. И только неуемное любопытство и неукротимая энергия Петра Великого сблизили, а потом почти слили эти два мира, и только тогда исчезла Немецкая слобода...

Она притягивала юного Петра как магнит - там жили необыкновенные люди, знающие как строить корабли и обращаться с астролябиями, как веселиться без оглядки и как ухаживать за красивыми женщинами. Там Петр нашел своих первых учителей в морском деле Франца Тиммермана и Карштена Брандта, обучивших его приемам управления диковинного ботика, найденного в измайловском сарае, там он познакомился с будущим закадычным другом Францем Лефортом. "В его доме, - рассказывал князь Борис Куракин, - первое начало учинилось, что его царское величество начал с дамами иноземскими обходиться, и амур начал первой быть к одной дочери купеческой, названной Анной Ивановной Монсова".

Немецкая слобода стала новым центром Москвы, где в противоположность Кремлю с его старинными дворцами, напоминавшими Петру все отжившее, старое, ненавистное ему, сосредоточивалось новое, нужное для поднимавшегося гиганта - России. Недаром стрельцы-заговорщики, для которых важно было возвратиться к прежним спокойным временам и которые страшились всего нового, непонятного и грозившего им непредсказуемыми осложнениями, намеревались "Немецкую слободу разорить и немцев всех порубить".

Уже зрелым человеком, прошедшим через многие испытания, царь Петр не забывал Немецкую слободу: здесь он принимал иноземных послов, держал совет с приближенными, здесь и развлекался. Видя пристрастие царя к иноземной слободе, многие сановники стали покупать себе усадьбы и в самой слободе и на пути к ней, по Мясницкой, Покровке, в Басманной слободе, и строить в них роскошные дворцы. Среди них был и дворец Лефорта.

Франц Лефорт приехал в Россию в 1675 г. в числе многочисленных искателей приключений, которыми тогда была полна Европа. Его никто не вызывал, никто не ждал, и ему пришлось долго жить в Архангельске, пока на его просьбу о принятии на службу не пришел ответ: "Отпустить за море". Однако Лефорт ухитрился остаться в России. Он жил в Немецкой слободе, нигде не служа, и женился там, взяв увозом в жены красивую и, что еще важнее, богатую дочь генерала Буктовена.