Александр Боханов - Правда о Григории Распутине

Друг Царской Семьи А. А. Вырубова на допросе в ЧСК логично заметила: «Что же писать письма, он их не читал, давал посторонним, это не особенно приятно». Царица, конечно же, прекрасно знала, что Г. Е. Распутин был малограмотным и что для ознакомления с любым рукописным текстом ему надо было привлекать каких-то людей. Учитывая Ее щепетильность, трудно предположить, что ома могла посылать подобные письма-исповеди.

К моменту издания сочинения Илиодора подлинников писем в распоряжении публикаторов не имелось, и по заявлению автора, они были переданы министру внутренних дел А. А. Макарову еще в 1912 году, а тот якобы вручил письма Царю. Каким же образом они попали в руки к Илиодору?

Сам повествователь утверждает, что, когда он находился в гостях у Григория в Покровском, тот поделился с ним самым сокровенным богатством. «Распутин взял ключ и отпер им большой сундук. Из сундука он вынул целый узелок с чем-то. Развязал. Там были письма: „Это всё письма ко мне Царицы, Девочек Ихних, Великих княжон и князей“».

Итак, если верить «сказителю», у Распутина был целый «узелок» посланий. Илиодор был просто очарован этим зрелищем, стал просить «на память несколько писем». Хозяин дома — щедрая душа — не мог отказать и предложил: «Выбирай». И тот взял «письма Государыни и Великих княжон». Такова версия будущего нью-йоркского мусорщика.

Здесь нужны некоторые хронологические ориентиры, которые в книге «Святой чёрт» отсутствуют. Илиодор и Распутин впервые увиделись в 1904 году, но близко сошлись в 1908 году, и их отношения продолжались до 1911 года. За это время они не раз встречались, и Илиодор действительно даже побывал у Распутина в гостях в Сибири. Находился он там две недели в декабре 1909 года.

Можно предположить, что именно тогда в его руках и оказались некие «письма», которые он приводит в своей книге. В их числе и текст от имени Дочери Императора Николая II княжны Ольги: «Тяжело без тебя; не к кому обратиться с горем, а горя-то, горя-то столько! Вот моя мука. Николай меня с ума сводит, всё тело трясется, люблю его. Так бы и бросилась на него. Ты мне советовал поосторожней поступать. Но как же поосторожней, когда я сама с собою не могу совладать».

Сочинителю (сочинителям) пасквиля мало показалось облить грязью Царицу, им даже юных Девушек не было жалко. Ведь если принять на веру процитированное излияние, то старшая Дочь Царя ничем не лучше матери: такая же «разнузданная и похотливая». А ведь ей в 1909 году исполнилось только четырнадцать лет!

Как и все остальное в писаниях Илиодора, история с письмами выдумана от начала и до конца. Однако имеются указания, что по крайне мере одно письмо своему другу-утешителю Императрица всё-таки написала. Факт существования такого послания Распутину удостоверила в своих письменных показаниях ЧСК осенью 1917 года А. А. Вырубова.

Сам Распутин, давая летом 1914 года показания следователю по поводу Илиодора, заметил: «Был Илиодор у меня годка четыре назад в Покровском, где похитил важное письмо, которое и передал высшим властям». Тут речь идет уже о воровстве, но одного письма.

Об этом же после революции говорила и дочь Распутина Матрёна, которая свидетельствовала: «Вообще же отец в переписке с Царской Семьей не состоял, т. е. Они не писали ему писем. Государыня только однажды прислала отцу в Покровское письмо. Он его показал, по своей простоте, гостившему тогда у нас Илиодору. Илиодор это письмо у отца тогда же украл».

Однако что же это были за тексты и какой из ныне опубликованных вариантов соответствует оригиналу и соответствует ли ему вообще? Иными словами, какова степень исторический подлинности опубликованных «писем» Царицы Распутину? Председатель Государственной думы М. В. Родзянко уже в эмиграции утверждал, что подлинное письмо Александры Фёдоровны находилось у него, и что «ранее оно в извращенном виде ходило по рукам».

Бывший премьер В. Н. Коковцов уверенно называл циркулировавшие послания «апокрифами». Он в своих мемуарах дополнил эту историю некоторыми подробностями. По его словам, в начале 1912 года он встретился с министром внутренних дел А. А. Макаровым, который под большим секретом рассказал главе правительства, что ему удалось изъять у Илиодора «письма Царицы и Ее Детей к Распутину».

Сиих документов оказалось шесть, и все они были предложены на ознакомление премьеру. «Одно сравнительно длинное письмо от Императрицы, совершенно точно воспроизведенное в распространенной Гучковым копии; по одному письму от всех четырех Великих княжон вполне безобидного свойства». Самое же короткое было подписано инициалом «А.», из чего следовало, что авторство принадлежит Наследнику.

После прочтения премьер и шеф МВД занялись решением проблемы, что же делать дальше. В итоге Коковцов убедил министра, что тому надо испросить аудиенцию у Императрицы и их передать Ей из рук в руки. Макаров же, согласившись на словах с этим вариантом, на деле поступил совсем иначе.

Он передал пакет с этими письмами Императору Николаю II. Из рассказа следовало, что Монарх, получив это подношение, «побледнел, нервно вынул письма из конверта, и, взглянувши на почерк Императрицы, сказал: „Да, это не поддельное письмо“, а затем открыл ящик своего стола и резким, совершенно непривычным Ему жестом, швырнул туда конверт». Когда Макаров рассказал это премьеру, то тот воскликнул, что теперь министру «отставка обеспечена». Заметим попутно, что отставку Макаров получил лишь в декабре 1912 года, т. е. почти через год после приводимого эпизода в кабинете Царя!

Рассказ бывшего премьера противоречив и вызывает целый ряд вопросов. Если письма соответствовали тем, которые распространял Гучков, то почему они «апокрифичны»? Но еще более важен другой момент: откуда Коковцову был известен почерк Императрицы, а уж тем более Дочерей? В то время он мало кому был известен. Писала Она лишь родственникам по-английски, реже по-французски или по-немецки.

В этот период Царица лишь иногда составляла записочки-распоряжения по-русски, всего в несколько слов, которые переправляла служащим во дворце. Хотя говорила она по-русски почти без акцента, но на языке своей второй родины писать всё еще не решалась. По этой причине не может не вызвать сомнения подлинность Ее эмоционального письма Распутину, сочинение которого без посторонней помощи Она бы в 1909 году вряд ли осилила.

Никаких посланий ни Макарову, ни Коковцову Она никогда не отправляла. Так что проведенная двумя сановниками «графологическая экспертиза» вызывает серьёзные сомнения. Ситуацию не проясняет и ссылка на слова Императора Николая II, якобы признавшего подлинность почерка Супруги. Сам Коковцов этого не слышал, ему так эту сцену передал Макаров. Нет никакой гарантии того, что человек, обманувший премьера, не передав, как договаривались, письма Самой Императрице, и в этом случае не слукавил. «Свободный пересказ» высказываний Монарха был делом вполне обыденным.