Валентина Мухина-Петринская - Обсерватория в дюнах

- Может, я тогда была ненормальная? - вслух произнесла Христина и с пылающими щеками порывисто поднялась и вышла на балкон.

Деревья сильно раскачивались в густом саду, роняя на балкон холодные капли дождя. Небо почти очистилось от туч. Бледно сияли звезды: уже занимался рассвет холодного апрельского дня. Млечный Путь поблек в отсвете зари.

Христина долго, не шевелясь, смотрела в небо. Грудь ее вздымалась от странного - жуткого и восторженного в одно и то же время - ощущения, нарастающего крещендо, как сказал бы музыкант.

Чудесная была земля, чудесными были звезды - далекие миры, где бушевала извечная материя,- чудесной была каждая живая травинка, повторяющая в строении вещества своего самое Вселенную. Чудесным был человек, слабый и могущественный, разгадывающий тайны мироздания и не умеющий защищать себя от зла. Но уже не было во всем этом бога для Христины.

Глава вторая

НИКОГДА НЕ СМОЖЕТ ХОДИТЬ...

Марфенька болела долго и тяжело. Прошли апрель, май, июнь, июль, прежде чем она немного поправилась и к ней вернулся ее юмор. Все эти месяцы Христина самоотверженно, нисколько не жалея себя, ухаживала за нею.

- Счастье - иметь такого преданного друга,- сказал как-то Саго Сагинянович.- Она ухаживала за вами, как родная мать!

- Смотря какая мать! - усмехнулась Марфенька. "Моя не всегда находила время меня навестить..." - мысленно добавила она.

- Когда же я буду ходить? - спросила она, пристально наблюдая за молодым врачом.

Саго Сагинянович невольно отвел глаза.

- Вот еще подлечим вас...

- Как щенок с перебитыми лапами,- задумчиво протянула Марфенька. "Неужели навсегда?"

Жестокая правда, как ее ни скрывали, дошла до Марфеньки. Предвестниками ее были заплаканные глаза Христины, растерянно-недовольное выражение отца, особая, щемящая душу ласковость санитарок и сестер, нарочито бодрое отношение врачей...

Привел все к одному знаменателю грубоватый парень, лишившийся рук. Он иногда заглядывал к Марфеньке.

- Зашел проститься, выписывают,- сказал он, рассматривая Марфеньку, лежавшую в гипсовой "кроватке".

У него были веселые блестящие карие глаза, в глубине которых притаилось бешенство. Высокий, жилистый, сильный, рукава болтаются, как подрезанные крылья.

Христина ушла в город за вишнями.

- Заново нам с тобой придется учиться жить...- сказал он сурово.Первой-то жизни увидели краешек, даже не догадались, что это и было счастье... А другая - долгая - трудной будет. Ты, Марфа, хоть подвиг совершила, про тебя вон в "Комсомольской правде" писали. За подвиг, наверное, не так обидно расплачиваться, а я... Совсем по-дурному. Выпимши был... у братухи свадьба. А тут ночная смена. Перед рассветом так спать захотелось, прямо клевал носом. Вот и сунул обе руки под молот - сам не помню как.

- А ты от кого узнал... насчет меня? - небрежно поинтересовалась Марфенька.

- Докторица же, Раиса Иосифовна, меня и утешала. Ты, говорит, хоть передвигаться можешь, а злишься, ропщешь на судьбу и на людей, а Марфенька Оленева никогда не сможет ходить, а ей всего девятнадцать лет, и как бодра. В пример, значит, тебя ставила... А что ты так побледнела? Гм! Может, ты еще не знала?

- Догадывалась! - коротко ответила Марфенька внезапно охрипшим голосом.

- Значит, это я первый ляпнул языком... Тогда прости. Эка я парень нескладный какой... Идти надо. А поцеловать тебя на прощанье можно?

- Можно.

Парень поцеловал ее в щеку и ушел навсегда. Больше она его никогда в жизни не видела.

Христина возвратилась оживленная, раскрасневшаяся, потная: на улице было очень жарко. Принесла вишни, помидоры, сливы, шоколадные вафли, пирожное.

- Звонил Евгений Петрович, сегодня зайдут с Миррой Павловной,- сообщила она.

Пришли сразу Оленев с женой и Любовь Даниловна с мужем - встретились случайно в вестибюле. Было шесть часов вечера, день неприемный, но для таких высоких гостей главный врач всегда делал исключение.

В небольшой палате стало тесно, шумно, запахло дорогими духами и табаком.

- Ой, сколько родителей сразу! - всплеснула Марфенька руками.

Христина хотела выйти, но Евгений Петрович убедительно попросил ее остаться.

Улыбающаяся санитарка принесла еще стульев, и все кое-как расселись. Христина забилась в утолок за Марфенькиным изголовьем.

"Похоже, будет семейный совет по поводу "куда меня девать",- подумала Марфенька, с любопытством разглядывая неожиданных гостей. Режиссер заговорщически подмигнул ей.

Любовь Даниловна выглядела, как всегда, молодой и красивой, осанка, как у королевы (оперной), особенно когда она взглядывала на Мирру. А Мирра почему-то "облиняла" в последнее время, на лице появились коричневые пятна.

Все по очереди поцеловали Марфеньку, высыпали на постель и на тумбочку подарки, осведомились о здоровье и самочувствии.

- Хорошо! - весело ответила Марфенька. ("Очень плохо, хуже некуда быть...") -Скоро буду ходить,- лукаво добавила она.

Одна Мирра не отвела глаз - ей, впрочем, было все безразлично. Евгений Петрович закашлялся.

- Это будет не скоро. Кха, кха! Сегодня мне звонил главврач... Христине Савельевне больше нельзя здесь уже оставаться: ждут комиссию, неловко. Еще месяца два-три, и Марфеньку выпишут... В больнице ведь не держат хроников, то есть, кха, она дома еще будет долечиваться. Надо посоветоваться. Хорошо, что как раз и Любочка... Любовь Даниловна здесь. Необходимо обсудить.

- Что же обсуждать? - пожала своими точеными плечами Любовь Даниловна.У нас ведь не шесть комнат... Кстати, Женя, как тебе удалось так удачно устроить с квартирой?

- Поменялся с соседями Мирры, потом пробили дверь,- с довольной улыбкой пояснил Оленев, но тут же лицо его приняло строго-серьезное выражение.

- Так вот, товарищи, я продолжаю... Конечно, Марфенька - мое любимое дитя, я ее воспитал, больше ведь никому не было дела, возложили на меня. Теперь, когда случилось несчастье, кроме меня... Кха! Марфеньку придется брать мне. Мирра тоже не возражает.

- Геня может отдать Марочке любую комнату,- тихо, но очень отчетливо сказала Мирра.

- Дело в том, кто будет за ней ухаживать. Вот почему я пригласил Христину Савельевну остаться.- Оленев мельком взглянул в горящие глаза Марфеньки и повернулся к Христине.

- Я надеюсь, Христина Савельевна, что вы не бросите нас в таком положении? Кха! Просто в безвыходном... Моя дочь столько для вас сделала... Я положу вам шестьсот рублей в месяц... Это почти ваша зарплата в баллонном цехе. И вы...- кха! - будете вести хозяйство и ухаживать за Марфенькой. Кха! За Марой... Вы согласны, Христина Савельевна?

- Я не знаю планов Марфеныш... Как она скажет, так я и сделаю,ответила торопливо Христина.

- Этого никогда не будет! -отчеканила Марфенька.

Щеки ее зарделись, черные глаза сузились. Она попыталась подняться выше, но никак не могла подтянуться. Христина поспешно подсунула ей под плечи вторую подушку, со своей кровати.