Валентина Мухина-Петринская - Смотрящие вперед

Все ребята, даже девочки, единодушно, поддержали меня. Во время проработки этой былины все бегали смотреть на Фому, и его авторитет у школьников сильно возрос. Благодаря Фоме все ребята, даже заядлые двоечники, ответили про Василия Буслаева на пять и на экзамене про него знали лучше всего. Но учительница почему-то была недовольна.

В детстве мы жили по соседству, и часто, по просьбе своей матери Аграфены Гордеевны, Фома оставался у нас ночевать.

Его мать была "дурная женщина" - так все считали, так оно и было, хотя Фома, кажется, очень любил ее. Как мы ни были тогда малы, но уже могли наблюдать и сравнивать. У нас тоже отец на фронте, но мать оставалась верной. Она честно работала и не спекулировала.

Аграфена Гордеевна была необычайно красива, молода, крепка. Почему она не хотела честно трудиться, как другие женщины?

Мне было лет шесть, когда однажды зимним вечером вернулся с фронта отец Фомы Иван Матвеич Шалый, правильнее сказать, из госпиталя, где он пролежал больше года после ранения ног и контузии. Ноги у него хотели отнять, но он не дался, и хорошо сделал: ноги зажили.

Дома он застал развеселую компанию, где несомненным председателем был огромного роста незнакомец - не то геолог, не то инженер какой-то. Он часто заглядывал в Бурунный (и тогда Фома приходил к нам ночевать).

Мы сидели у ярко пылающей плиты - мама, Фома, Лизонька и я. Слушали Лизу, она рассказывала "Таинственный остров" Жюля Верна, когда в окно громко постучали. Мама быстро поднялась с табуретки и, посмотрев сквозь стекло, громко ахнула. Затем впустила в дом Ивана Матвеича.

Они молча, как родные, поцеловались три раза, а потом он уставился на вскочившего Фому.

- Сынок!..- сказал он хрипло и, шагнув вперед, прижал его к себе, да так и замер. Он и нас поцеловал, оцарапав мне нос колючей щекой. Только потом снял шинель и вещевой мешок. Затем присел на скамью у стола, обхватив голову руками, и замычал от боли.- Рассказывай, Марина, все равно уже многое знаю-писали добрые люди в госпиталь. Скорее бы с этим покончить.

- Узнаешь, погоди,- неохотно ответила мать,- как при детях рассказывать о твоей жене? Да разве и не ясно тебе! Что душу зря бередить... Но этот... высокий - что-то серьезное. Здесь любовь. Она стала лучше последнее время. Спекуляцию бросила, боится, как бы он не узнал.

Скоро пришла Аграфена Гордеевна, уже спровадившая гостей. Она была пьяна и расстроена. Но до чего же она была красива!

- Иди домой, все ушли,- позвала она мужа. Тот и не шевельнулся.

- Иди, будет притворяться-то, сам, поди, не монахом по фронтам ходил...

- Молчи!..- и обозвал ее нехорошим словом.

С каким-то детским удивлением он сказал моей матери:

- А ведь я был ей верен... такой.

Он посмотрел в раскрасневшееся, потное лицо жены с выбившимися прядями тяжелых черных волос и сжал кулаки.

- Бить хочешь? - дерзко спросила она.- Не те времена. Только напрасно так. Много ли ты слал мне? Ничего, как есть. А другие-некоторые своим женам посылку за посылкой. Жить-то мне надо было? У меня ведь сын... Не все такие герои, как Маринка, а я моря боюсь... и не мужик.

- Больше у тебя не будет сына,- глухо сказал Иван Матвеич.- Будешь судом требовать, засажу в тюрьму за спекуляцию. Свидетели найдутся. Уезжай с тем... пока цела.

- Не прогоняй, я и без того уйду. У его жены рак. Вот умрет, я туда и перееду. К нему, в Москву...

- Мразь... убью! -закричал Иван Матвеич, весь побелев от омерзения и гнева.

Моя мать их разняла.

Фома угрюмо смотрел в пол, ни кровинки не было в его лице.

На другой день Аграфена Гордеевна уехала вместе с незнакомцем. Больше мы ее и не видели.

Фома рос мрачным, драчливым, задиристым, никто его не любил в поселке, кроме меня да Ивана Матвеича. Мне кажется, в отношениях отца и сына не хватало теплоты. Скрытные были оба.

Все парни в поселке боялись и слушались Фому, но друга у него не было.

И вот этот самый Фома не надумал ничего лучшего, как влюбиться в четырнадцатилетнюю девчонку - мою сестру Лизу.

- Я буду ждать, когда ты вырастешь, и тогда на тебе женюсь,- объявил он ей,- буду верен тебе до тех пор... Впрочем, ты в этом еще ничего не понимаешь. В общем, буду тебя ждать.

- Ты дурак! - сказала Лиза, густо покраснев.- Я никогда не выйду замуж - еще чего.

Фома только ухмыльнулся.

- Так я буду ждать,- повторил он как угрозу.

Когда отец узнал об этом сватовстве, он просто из себя вышел. Нажаловался Ивану Матвеичу, но тот неожиданно принял сторону Фомы.

- Лучшей жены я бы ему не желал,- возразил он,- лет через пяток...

Отец чуть не задохнулся от гнева. Только пожалев Ивана Матвеича, не высказал он своего мнения о Фоме. Но старый лоцман понял и насупился холодок с тех пор пробежал между давнишними друзьями. Это было года два назад.

И вот, прослышав, что у нас поселился молодой ученый из Москвы, этот чудак Фома возревновал.

Подождав, когда отец ушел на трассу, он явился к нам и потребовал, чтоб Мальшет стал драться с ним на кулаках.

Мы с Лизой просто обомлели. Мальшет с веселым изумлением разглядывал неожиданного противника. Он уже слышал о нем от меня, хотя Лиза и запретила рассказывать: она стеснялась.

Мы все четверо стояли на устланном камнем дворе маяка. Ветер трепал белье, сушившееся на веревке, протянутой через двор. Половина двора была в тени от башни, половина залита слепящим солнцем. Огромные, как горы, кучевые облака белели на голубом небе.

- Фома, уходи, как не стыдно! - звонко крикнула Лизонька.

Фома только сжал огромные кулаки и наклонил голову, словно собираясь бодаться.

- Это профессор, он проект пишет,- увещевала его Лиза (второпях произвела Мальшета в профессора!).- Понимаешь, он просто профессор!

- Ничего ему не сделается, если я его разок поколочу!- возразил Фома уже более миролюбиво.

Он именно так и понял Лизу, как она хотела, то есть что Филипп Михайлович не жених, а "просто профессор". Но от желания "задать ему взбучку" он уже не мог отступиться.

К великому моему восторгу, Мальшет не стал отнекиваться, а деловито и спокойно снял пиджак, с улыбкой бросив его мне. Я подхватил пиджак на лету.

- Вот что, дорогой товарищ,- сказал он просто Фоме,- эта... гм... девушка не желает иметь с тобою никакого дела. Поэтому ходить сюда тебе незачем. Так я говорю, Лиза?

- Так.- Лиза торопливо закивала головой, раскрасневшись от удовольствия, что ее назвали девушкой,- все считали ее девчонкой, кроме разве Фомы.

В ответ раздалась брань, и Фома, как буйволенок, налетел на океанолога. Мы с сестрой невольно попятились назад. Но Мальшет уже приготовился, и Фома наскочил на два небольших, но жестких, как железо, кулака. Парень опять выругался и стал по-медвежьи ходить вокруг Мальшета. Раза два ему удалось нанести ученому меткие удары под одним и другим глазом, на что он был большой мастер. Лиза смотрела на дерущихся серьезно и огорченно. Я же был в восхищении. Оба дрались весело, с явным удовольствием, даже подшучивая друг над другом. Настроение у Фомы заметно повысилось, драка была его стихия, призвание. На стороне рыбака были ловкость, сила, азарт - то, что в спортивном мире называется хорошей реакцией,- уменье защищаться мгновенными, почти инстинктивными уходами и уклонами.