Ласло КОНТЛЕР - История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

В течение всего последнего десятилетия наблюдались очень активные, подчас весьма поразительные процессы, происходившие как внутри отдельных партий, так и между ними, обусловливаемые в основном борьбой за власть в структурах новой демократии. Темы, вызывавшие иногда ожесточенные споры среди политиков, не всегда выражали интересы и настроения народа. Должен был пройти определенный промежуток времени, чтобы многие представители новой политической элиты осознали бы свое место и свою роль в новых процессах. Поскольку необычно много политиков этого периода были интеллектуалами, втянутыми в общественную деятельность из сферы гуманитарных наук, они не сразу осознали, что отнюдь не все население разделяет их страсть к идеологии. Как только им удалось продемонстрировать свою приверженность свободе и патриотизму, попиравшуюся при Кадаре, народ стал больше интересоваться улучшением реальных условий жизни, которые при старом режиме одно время были вполне приличными. Интерес этот носил весьма острый характер, поскольку многие граждане также не сразу осознали, что перестройка едва ли быстро улучшит их жизнь и что, скорее всего, сначала жить станет даже труднее. Демонтаж патерналистского государства не мог проходить безболезненно, равно как и формирование постоянно конкурирующей социально-экономической модели. Многие испытывали горечь разочарования, с ностальгией вспоминая прошлое. В 1995 г. более половины населения считало, что предыдущая система была «лучше» нынешней.

У них действительно имелись основания в это верить. В начале 1990-х гг. Венгрия, имея долг в 20 млрд. долл., доставшийся ей от коммунистического прошлого (сумма которого продолжала расти, достигнув к 1995 г. 33 млрд. долл.), и переживая огромные трудности перевода экономики страны на новые рельсы, оказалась в глубоком экономическом кризисе. По своим показателям этот кризис превзошел обвал времен Великой депрессии 1930-х гг., ВВП вернулся на уровень 1989 г. лишь десять лет спустя. Но это ни в коей мере не должно вызывать /615/удивления: хотя среди политических сил и движений существовал приблизительный консенсус относительно ближайших задач системных перемен, эти задачи оказались очень сложными, и для их реализации предлагались различные альтернативные пути решений. Важнейшим вопросом, стоявшим на повестке дня, стала приватизация государственной собственности. Хотя в ряде случаев она приняла форму реприватизации или компенсации (возвращение ранее национализированной собственности в виде ваучеров тем, кто выступал с обоснованными притязаниями, – отдельным лицам или корпорациям, но, прежде всего, церкви), было ясно, что следовало отдать предпочтение процессу рыночной приватизации, как из соображений того, что это смягчит долговой кризис, так и потому, что этот процесс с наибольшей вероятностью породит «реальных» собственников. Хотя обстановка, в которой началась приватизация, не способствовала этому выбору: совокупная оценка стоимости государственной собственности за последние годы социализма в 20 раз превышала находившиеся у населения средства. В итоге процесс шел туго, особенно при консервативном правительстве 1990–94 гг., которое отдавало явное предпочтение отечественным инвесторам, чтобы способствовать возникновению нового класса венгерских предпринимателей. Ситуация заметно изменилась после 1994 г., когда новая коалиция социалистов и либералов открыла широкий доступ в страну иностранному капиталу.

В определенной степени обнадеживает то, что среди новых демократических стран Центральной Европы Венгрия привлекает наибольшие иностранные инвестиции на душу населения (преимущественно в промышленность, банковское дело, энергетику, оптовую торговлю и телекоммуникации), именно это в немалой степени способствовало увеличению доли частного сектора в экономике до более 80 %; что принятая в 1995 г. программа радикальной финансовой стабилизации (навязавшая стране режим строгой экономии и названная по имени министра финансов – «пакет Бокроша») позволила за короткое время серьезно улучшить макроэкономические показатели и снизить темп ежегодной инфляции с 35 % до чуть ниже 10 %. Имеются и определенные инфраструктурные улучшения. Например, покончено с нищетой и убожеством телекоммуникационных систем. Современные, оснащенные по последнему слову техники бензозаправочные станции, как грибы, выросли по всей стране, снабжая топливом быстро растущий (но и быстро стареющий) парк автомобилей. Компьютеризация рабочих мест идет бурными темпами как в государственном, так и в частном секторе, а принятая в 1996 г. национальная программа развития /616/сыграла важную роль в подключении школ к сети Интернет. Значительно более противоречивые явления, носящие черты современного потребительства, как, например, торговые центры, буквально заполонили Венгрию и в настоящее время накладывают отпечаток на городские пейзажи и повседневную жизнь новых городских центров.

Однако этого далеко не достаточно для того, чтобы с нынешним положением вещей смирились те, кто считает, что он «проиграл» в результате перестройки. За это время соотношение доходов 10 % наиболее высокооплачиваемых и 10 % наименее обеспеченных граждан, прежде составлявшее 5:1, увеличилось до 10:1. И хотя сами эти пропорции считаются вполне обычными, ситуация в Венгрии представляется болезненной потому, что эти перемены произошли очень быстро и потому, что они сопровождались уменьшением реальной заработной платы, окладов и пенсий на 25 % за период с 1989 по 1996 г., пока не начался медленный рост. В результате очень сильно выросла дистанция между малочисленным высшим слоем и средним классом, представители которого ведут нелегкую борьбу за жизнь, стараясь удержаться на плаву и не оказаться в числе тех 35–40 % населения, которые живут, едва сводя концы с концами на грани или даже ниже прожиточного минимума. Более всего пострадали примерно те же самые группы населения: неквалифицированные рабочие, крестьяне и сельскохозяйственные рабочие, а также пенсионеры, к которым теперь добавилось огромное число безработных, доля которых среди активной части населения достигла предельного уровня – более 13 % в 1994 г. – и которая оставалась в пределах 8–10 % в последние годы этого десятилетия. В низших слоях социальной иерархии в значительной степени преобладают многосемейные лица и цыгане.

Равным образом выросла пропасть и между регионами – теми, что выиграли от перестройки, и теми, которые от нее только пострадали. К первым относится, в первую очередь, Будапешт (или скорее его окрестности, ибо, в целом, столица, как полагают, порождает все большее неравенство на национальном уровне), а также городские центры Западной Венгрии с прилегающими к ним областями. Среди них имеются примеры действительно крупных успехов. Одним из наиболее поучительных является бывшая главная королевская резиденция Венгрии – Секешфехервар, который еще до 1989 г. был центром телекоммуникационной индустрии и производства аудиовизуального оборудования. Крах крупных социалистических предприятий поначалу вызвал в городе скачок безработицы, но вскоре капитал соединился с высококвалифицированной рабочей силой, которая обслуживала эти предприятия, и во второй половине 1990-х гг. конгломерат Секешфехервара стал одной из десяти наиболее динамично развива- /617/ющихся бизнес-зон мира. В поисках примера другого рода можно обратиться, в первую очередь, к Северо-Востоку, например, к району таких промышленных гигантов индустрии, как Мишкольц, построенных еще в годы социализма, а также традиционно бедным сельскохозяйственным районам. Фактически на протяжении всего рассматриваемого периода экономика сельскохозяйственных районов в целом, страдающих от засух и наводнений, а также от плохого руководства, находится в состоянии глубокого кризиса. Рост преступности, сопровождаемый появлением совершенно новых ее видов, таких, как организованная преступность или незаконный оборот наркотиков, – а Венгрия превращается из транзитной страны на тайных путях наркоторговли в ее объект – также стали приметами перестройки.