Георгий Зуев - Петербургская Коломна

С рассветом из Гагр прибыл грузинский комендант, бывший полковник русской армии Сумбатов, вел он себя крайне вызывающе и в наглой форме запретил дальнейшую погрузку войск. По приказанию М.А. Фостикова транспортные суда пришлось отвести в море. На берегу оставалось еще четыре с половиной тысячи казаков и восемьсот лошадей. Командир казачьей дивизии согласился на следующую ночь повторить операцию, в случае же ее срыва приказал судам возвращаться в Севастополь. Сам он решил остаться с казаками на берегу и разделить с ними дальнейшую участь. В этом случае в планы генерала входила попытка рассредоточить казаков по территории Грузии, а через десять дней собраться в районе Нового Афона, куда он и просил повторно выслать транспортные суда.

Вечером 15 октября транспорты вновь подошли к берегу, но их встретила усиленная грузинская охрана, категорически запретившая не только грузить людей, но даже передать им провизию. Вернувшийся на «Алмаз» морской офицер доложил командиру, что генерал-лейтенант М.А. Фостиков приказал возвращаться в Севастополь.

В.А. Григорков срочно радировал командующему Черноморским флотом и просил разрешить применить к грузинам вооруженную силу. Разрешение он получил, и на имя командующего грузинскими войсками Гагринского фронта генерал-майора М.М. Мачавариани от командира «Алмаза» направляется письмо следующего содержания: «Имею честь известить Вас, что мне приказано погрузить на транспорты людей и лошадей казачьей дивизии генерала Фостикова. Прошу Вас сделать необходимые распоряжения к тому, чтобы со стороны подчиненных Вам лиц не было оказано противодействия этой посадке, т. к. такое рассматривалось бы правительством Юга России как акт недружелюбия, и мне в таком случае приказано действовать всеми имеющимися у меня средствами. Командир крейсера, Алмаз“, капитан 2 ранга Григорков. В море, у Гагр, 17 октября 1920 года».

Генерал-лейтенант М.А. Фостиков воспротивился было направлению этого письма, так как утром сам намеревался при личной аудиенции уладить дело с М.М. Мачавариани мирным путем. Но, заручившийся уже поддержкой командующего Черноморским флотом, В.А. Григорков принял собственное решение и передал свое письмо для генерал-майора М.М. Мачавариани коменданту лагеря, лейтенанту Бохуа. В письме сделали приписку о том, что эвакуация личного состава дивизии начнется в полдень. Поскольку от места расположения лагеря до Гагр было не более полутора часов езды, то командир «Алмаза» рассчитывал, что распоряжение о разрешении погрузки может быть получено к 12–13 часам. На «Алмазе» провели оперативное совещание офицеров и приказали полковникам С.Г. Улагаю и Семенихину вооружить четыреста казаков и приготовить их для десантной операции на случай, если грузины окажут сопротивление.

Около 14 часов «Алмаз» и «Утка» с транспортными судами двумя кильватерными колоннами подошли к берегу. Грузины встретили их предупредительными выстрелами в воздух. В ответ, к удивлению грузин, из трюмов начали выскакивать вооруженные казаки, а с кораблей дали продолжительные пулеметные очереди. Дело завершилось в считанные мгновения. Грузинская милиция отступила, ее перехватили и разоружили кинувшиеся к берегу безоружные казаки. В 19 часов 35 минут грузины начали артиллерийский обстрел берега. Видя его крайнюю безрезультативность, ответного огня с «Алмаза» и «Утки» не открывали. Погрузка, проходившая организованно и четко, закончилась уже к утру. 18 октября, в 3 часа 35 минут, забрав последнюю партию казаков, лошадей и десантный отряд полковника С.Г. Улагая, охранявший всю ночь место посадки, суда с 6203 эвакуированными на борту взяли курс на Феодосию.

Уже на переходе В.А. Григорков узнал от генерал-лейтенанта М.А. Фостикова о том, что вечером 17 октября, уже во время погрузки, от генерал-майора М.М. Мачавариани пришло письмо следующего содержания: «Генералу Фостикову. Весьма срочно. Командир крейсера, Алмаз“ прислал мне сегодня ультимативное предложение, где просил разрешения погрузить казаков на суда, иначе он примет самые решительные меры, вплоть до обстрела, в чем я усматриваю официальный разрыв с Грузинской республикой, и на выстрелы будем отвечать тем же. Угроза нас не пугает. Командующий войсками Гагринского фронта генерал Мачавариани. 17 октября 1920 года.

За успешную эвакуацию казачьей дивизии последнего командира «Алмаза» В.А. Григоркова произвели в капитаны 1-го ранга. Эта операция, по существу, стала последней боевой операцией, в которой принял участие много повидавший корабль.

К концу 1920 года положение врангелевских войск, запертых в Крыму, стало критическим. В октябре-ноябре началась активная подготовка к их эвакуации. 10 ноября 1920 года исполняющий обязанности командующего Черноморским флотом вице-адмирал М.А. Кедров получил от генерала П.Н. Врангеля приказ: «Срочно готовить все исправные корабли флота и суда торговых пароходов для ухода из Крыма».

Утром 12 ноября В.А. Григорков списал с «Алмаза» не желавших покидать Россию матросов, а офицерам приказал тщательно проверить машины и механизмы корабля.

За день до окончания погрузочных работ командующий Черноморским флотом по просьбе командира крейсера 2-го ранга «Алмаз» В.А. Григоркова приказал капитану 1-го ранга Кольнеру перейти вместе с 1-м и 4-м взводами гардемаринов на этот корабль. С «Алмаза» перед эвакуацией на берег ушла почти вся команда. Гардемарины на крейсере заменили палубную и машинную команды, встали к котлам и судовым машинам, несли вахтенную службу. Капитан 1-го ранга Кольнер вспоминал: «Только благодаря этой полуроте гардемарин крейсер, Алмаз“ смог самостоятельно выйти в море и в сложных штормовых условиях дойти до Константинополя».

Командир предполагал разместить семьи офицеров на грузовых и пассажирских судах, уходящих вместе с эскадрой, но это оказалось совершенно невозможным. Пришлось размещать их на борту «Алмаза». К вечеру 16 ноября каюты, кают-компания и адмиральские помещения крейсера заполнились пассажирами и их вещами. Перейдя в Северную бухту, корабль встал на якорь, ожидая приказа выйти в море.

В бухтах Минной, Северной и Стрелецкой шла спешная погрузка на корабли. К трапам и погрузочным люкам выстраивались вереницы повозок с ранеными, армейским имуществом и толпы беженцев. Охваченные паникой и ужасом, люди любой ценой старались пробиться на корабли и даже на подводные лодки. Некоторые, потеряв надежду попасть на корабль, кончали жизнь самоубийством, и их тела сбрасывали с трапов в море.

Свидетели этих трагических дней помнят, как тысячи людей под траурный звон колоколов и свет пожарищ грузились на корабли покидавшего Россию флота. Уходившие суда вели люди, которые, как их отцы и деды, с петровских времен свято почитали славу Андреевского флага. Уходивший флот не имел больше национальной принадлежности, поскольку его флаг не принадлежал отныне суверенному государству.