Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

Собственно говоря, это была примерно та стратегия, которую наш Генштаб, теоретически, мог бы планировать на начальном этапе войны. Однако реализовать ее летом 1941 года было практически невозможно. Дело в том, что летом 1943 года немцы были лишены возможности вести маневренную войну. Их действия на Курской дуге жестко диктовались географическими особенностями фронта, сложившегося на тот момент времени. О планах немецкого наступления было заблаговременно известно советскому командованию. Именно поэтому на локальных участках фронта была создана сильнейшая система обороны и сконцентрировано достаточное для отражения немецкого наступления количество советских дивизий. Самое главное, что немцы при этом не могли изменить направление своих ударов.

Ничего подобного не могло быть реализовано в июне 1941 года, когда организация советской обороны была практически равномерной по всей линии советско-германской границы. На одну дивизию приходился фронт обороны от 30 до 50 километров, при уставной плотности 10 километров. Для сравнения, в начале Курской битвы плотность обороны доходила до 4 километров на дивизию. Но обеспечить достаточную для обороны плотность войск первой линии на протяжении всей границы с Германией и ее сателлитами СССР физически не мог. Для этого у самой границы пришлось бы расположить практически все советские дивизии.

Однако и отказаться от построения системы сравнительно равномерной обороны Генштаб так же не мог, поскольку нашей разведке не были известны направления главных ударов вермахта. Причем даже если бы они были известны, то и в этом случае это не могло дать того эффекта, который был получен под Курском. Так, например, в ЗапОВО на одном из танкоопасных направлений в районе Барановичей еще до войны была развернута противотанковая бригада, но, своевременно узнав об этом, танки группы Гота просто изменили направление своего удара и пошли не на Барановичи, а на Минск.

Советский Генштаб намеревался вскрыть направление главных ударов немецких дивизий лишь в ходе приграничных сражений начального периода войны во время развертывания вражеской группировки. Это прекрасно видно на примере июньского 1941 года «Плана прикрытия территории ПрибОВО на период мобилизации, сосредоточения и развертывания войск округа»:

«3. Разведка на период прикрытия.

Цель разведки — С ПЕРВОГО ДНЯ ВОЙНЫ (выделено мной, — Ю.Ж.) вскрыть намерения противника, его группировку и сроки готовности к переходу в наступление. Особое внимание обратить на сосредоточение мотомеханизированных соединений и установление группировки авиации».

Беда заключалась в том, что после начала войны вскрывать направление главного удара пришлось не разведке, а нашим войскам по силе удара, наносимого им немцами. Причем даже в этих условиях в течение нескольких дней Генштаб РККА так и не смог выявить, что главный свой удар нацисты нанесли в Белоруссии.

В армии, как и во всей стране, в предвоенное время широко бытовали показуха и всякого рода приписки, всплывшие наружу в первые же дни войны. В этой связи чрезвычайно показателен пример с вводом в строй КП Южного фронта, который в соответствии с приказом наркома НКО должен был быть полностью готов к 22 июня. Однако когда 24 июня туда прибыл командующий Южным фронтом генерал Тюленев, то он застал следующую картину:

«Вечером 24 июня специальным поездом я прибыл в Винницу. Изумлению моему и огорчению не было границ: командный пункт фронта оказался совершенно неподготовленным — ни одного телефонного и телеграфного аппарата, ни одной радиостанции.

Пришлось мобилизовать местные средства и с их помощью устанавливать связь с войсками. На это терялись драгоценные часы».

И если такое происходило на уровне командного пункта фронта, то надо ли говорить, что творилось на уровне дивизии, или полка.

Еще в майской директиве Генштаба командующему ЗапОВО было приказано к 20 мая разработать детальный план обороны, для составления которого необходимо было провести рекогносцировку тыловых рубежей на всю глубину обороны вплоть до реки Березина, что особо оговаривалось в этой директиве.

Однако о необходимости проведения рекогносцировки тыловых рубежей командование округом вспомнило лишь при составлении июньской «Записки по плану действий войск в прикрытии на территории ЗапОВО» и назначило срок ее окончания аж на 15 июля. И только после завершения рекогносцировки предполагалось приступить к созданию противотанковых районов:

«Рекогносцировка тыловых рубежей будет проведена с 15.6 по 15.7 сего года. В основу работ будет положено создание противотанковых районов и противотанковых препятствий на путях вероятного движения мотомехчастей противника».

Таким образом, к началу войны в ЗапОВО так и не были начаты работы по созданию соответствующих противотанковых районов. Так надо ли удивляться, что немецкие танковые лавины с такой легкостью вторглись на нашу территорию.

И, заметьте, никакой вины в этом Сталин не было, но зато было полное отсутствие исполнительской дисциплины в войсках и нежелание Генштаба контролировать свои собственные директивы. И это несмотря на то, что в армии совсем недавно проводились основательные чистки, и, казалось бы, это должно было поднять ответственность за невыполнение приказов вышестоящего командования.

19 июня НКО выпустил приказ о рассредоточении и маскировке самолетов во всех приграничных округах, который дублировал аналогичный приказ НКО от 27.12.40:

«Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолетов; рассредоточенным и замаскированным расположением самолетов обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха».

Однако оба эти приказа так и не были выполнены. В результате этого должностного преступления наших военных фашистам впервые же часы войны и удалось уничтожить значительную часть советской военной авиации, но вину за это безобразие Хрущев свалил на Сталина. Это он, де слишком поздно отдал директиву № 1 о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность.

18 июня выходит приказ № 00229 командующего ПрибОВО. В соответствии с этим приказом противовоздушная оборона округа должна была быть приведена в полную боевую готовность еще к 19 июня, а 21 июня должно было быть организовано затемнение ряда крупных прибалтийских городов. А ВЕДЬ НИКАКОГО ЗАТЕМНЕНИЯ ГОРОДОВ К НАЧАЛУ НАЦИСТСКОГО ВТОРЖЕНИЯ В СССР ТАК И НЕ БЫЛО ПРОИЗВЕДЕНО.

К 20-му июня должны были быть приведены в полную готовность все средства связи. Однако ПОСЛЕ НАПАДЕНИЯ НЕМЦЕВ СВЯЗЬ С ВОЙСКАМИ БЫЛА КРАЙНЕ НЕУСТОЙЧИВА и неоднократно прерывалась на длительное время.