Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

Служба военных сообщений должна была быть готова к восстановлению возможных разрушений на железных дорогах, включая выход из строя крупных железнодорожных мостов. НО ПОСЛЕ 22 ИЮНЯ НА ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГАХ ПРИГРАНИЧНЫХ ОБЛАСТЕЙ ВОЗНИК ПОЛНЕЙШИХ ХАОС.

К 21 июня команды подрывников и все средства для подрыва должны были быть размещены и в ближайших пунктах ото всех важнейших мостов и быть готовыми выполнить приказ по взрыву этих мостов. В РЕЗУЛЬТАТЕ В ПРИБАЛТИКЕ НЕ БЫЛ ВЗОРВАН НИ ОДИН ИЗ СТРАТЕГИЧЕСКИ ЗНАЧИМЫХ МОСТОВ.

На всех танкоопасных направлениях до 21 июня должны были быть созданы подвижные отряды минной противотанковой борьбы, а также стационарные танковые батареи. Тем не менее, ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ТАНКОВЫМ КОЛОННАМ ВЕРМАХТА ТАК И НЕ БЫЛО ОРГАНИЗОВАНО.

Еще 14 мая командующим ЗапОВО была выпущена директива командующиму 3-ей армией в соответствии с которой войскам были выданы неприкосновенный комплект боезапасов, а для танковых частей предусматривалось:

«В танковых частях диски с боевыми патронами укладываются в машины; все машины должны быть постоянно заправлены горючим и маслом; вода (зимой) заливается с объявлением тревоги».

Аналогичная директива для армий КОВО была издана 11 июня. Тем не менее, 22 июня сотни советских танков так и не смогли вступить в бой из-за отсутствия горючего и снарядов.

Пожалуй, самым большим и непростительным просчетом, допущенным нашими военными в области военно-технической политики в предвоенные годы, это их пренебрежительное отношение к проблемам связи. В результате этого просчета начальный период Великой отечественной войны более всего походил на драку слепого со зрячим.

Собственно проблемы со связью в Красной армии начались уже в последние часы мирного времени. Вот что по этому поводу пишет в своих мемуарах Г. К. Жуков:

«Перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы округов и армий не имели возможности быстро передавать свои распоряжения. Заброшенная немцами на нашу территорию агентура и диверсионные группы разрушали проволочную связь и нападали на командиров. Радиосредствами, как я уже говорил, значительная часть войск приграничных округов не была обеспечена ».

Как явствует из журналов записи лиц, принятых И. В. Сталиным 21 июня Тимошенко, Жуков и Буденный вышли после согласования текста директивы из кабинета Сталина в 22 часа 20 минут, за пять с половиной часов до начала войны. Только через два часа после этого в 0 часов 30 минут 22 июня Генштаб закончил передачу директивы в округа. Все это происходило еще в мирных условиях! Для сравнения скажем, что сроки приведения в готовность стрелковых дивизии по объявлению тревоги составляли в то время два часа, а тут два с лишнем часа Генштабу РККА понадобилось всего лишь на то, чтобы организовать передачу в округа директивы, содержащей всего лишь 20 строк текста!

Разумеется, округа не могли сработать столь же «быстро», как это делал Генштаб. Им и трех часов не хватило, чтобы передать директиву в армии. Вот как эту ситуацию описывает в своих мемуарах бывший начальник штаба 4-ой армии полковник Сандалов:

«Примерно в 2 часа ночи 22 июня прекратилась проводная связь штаба армии с округом и войсками. Связь удалось восстановить только в 3 часа 30 минут. Порыв проводов обнаружили наши связисты в Запрудах и Жабинке.

После восстановления связи командующий армией получил переданное открытым текстом по телеграфу (БОДО) приказание командующего войсками Западного особого военного округа о приведении войск в боевую готовность».

Таково было состояние связи в РККА в последние мирные часы! Для сравнения, на флоты, где в отличие от армии эффективно действовала радиосвязь, директива ставки дошла в 23 часа 35 минут. В журнале боевых действий Балтийского флота записано: «23 часа 37 минут. Объявлена оперативная готовность № 1», а в 2 часа 40 минут все корабли и части флота уже были фактически приведены в полную боевую готовность. Поэтому никто на флоте не оказался застигнутым врасплох.

Уже к середине дня 22 июня, командующий 3-й армией донес командующему Западным фронтом генералу Павлову, что из имеющихся у него трех радиостанций две уже разбиты, а третья повреждена. Павлов запросил три радиостанции из Москвы. Ему пообещали прислать самолетом, но так не прислали. Фактически с первых часов войны все усилия штаба Западного фронта сводились не к управлению войсками, а к тому, чтобы получить хоть какую-нибудь информацию о том, где руководимые им войска находятся, и что они делают. Странно было бы, если в этой ситуации немцам не удалось разбить наши армии.

А вот как Жуков описывает ситуацию, сложившуюся к утру 22 июня:

«До 9 часов ничего существенного нам выяснить не удалось, так как штабы фронтов и командующие не могли получить от штабов армий и корпусов конкретных данных о противнике. Они просто не знали, где и какими силами наступают немецкие части, где противник наносит главные, а где второстепенные удары, где действуют его бронетанковые и механизированные соединения… Попытка штабов фронтов связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи».

Потеря связи между ставкой и командованием фронтов была регулярным явлением на протяжении всего 1941 и значительной части 1942 года. Вот, например, как Микоян в своих мемуарах описывает ситуацию, сложившуюся в Генштабе РККА 29 июня:

«В наркомате были Тимошенко, Жуков и Ватутин. Жуков докладывал, что связь потеряна, сказал, что послали людей, но, сколько времени потребуется для установления связи — никто не знает. Около получаса говорили довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: „Что за Генеральный штаб? Что за начальник штаба, который в первый же день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует?“

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек буквально разрыдался и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него были мокрые».

Известны и другие случай потери связи Генштаба с войсками, например, когда во время прорыва немецкой танковой колонны в направлении Москвы со стороны Спас-Деменска на Юхнов ставка длительное время не имела ни связи, ни данных о местоположении командных пунктов как Западного, так и Резервного фронтов.

Таким образом, проигрывали мы немцам в начале войны в очень значительной степени из-за слабой управляемости войск и отсутствия в штабах всех уровней объективной оперативной информации о ходе боев, из-за отсутствия координации действий различных родов войск. Причем все это возникало из-за того, что оперативной связи между войсковыми частями всех уровней и их штабами зачастую не было никакой.