Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

В результате английские и французские штабы договорились, что союзники

«не предпримут воздушных операций против любых целей, а только против чисто военных объектов в самом узком смысле этого слова, то есть против военно-морских, наземных и авиационных объектов».

Основной же задачей стратегической бомбардировочной авиации должно было стать содействие успеху проведения наземных операций союзников.

Как известно, в 1939 году ни французы, ни немцы так и не предприняли наступления на западном фронте, поэтому, «естественно» авиация союзников так практически и не участвовала в военных действиях этого периода.

Окончательно же идея помощи Польше на начальном этапе войны с Германией была похоронена в июньском меморандуме объединенного англо-французского штаба, где уже в явном виде было подготовлено идеологическое обоснование отказа от военной помощи Польше на начальном этапе войны с Германией:

«Судьба Польши будет зависеть от конечного исхода войны, а это в свою очередь — от нашей способности нанести конечное поражение Германии, а не от нашей способности облегчить давление на Польшу в самом начале войны».

По планам западных стратегов конечное поражение Германии намечалось нанести не ранее 1942 года, а покуда полякам надо было «маленько» потерпеть. На переговорах с англичанами делегация французского генерального штаба пояснила по этому поводу, что первой целью Франции в войне с Германией будет оборона французской территории:

«Когда это будет обеспечено, Франция намерена оставаться в обороне, продолжая экономическую блокаду Германии, пока не будут созданы достаточные силы для наступления».

В результате в основу французского плана была положена идея позиционной обороны. Предусматривалось, что Франция мобилизует свои резервы и сформирует максимальное количество дивизий, сосредоточив их на оборонительных позициях вдоль французской и бельгийской восточных границ, где они и будут ждать наступления вражеских войск. По этому поводу генерал де Голль писал в своих мемуарах:

«Таким образом, мыслилось, что вооруженная нация, укрывшись за этим барьером, будет удерживать противника в ожидании, когда, истощенный блокадой, он потерпит крах под натиском свободного мира».

А вот как описывает известный американский историк и журналист У. Ширер в своей книге «Взлет и падение III рейха» настроения, сложившиеся в Париже пред нападением фашистов на Польшу:

«К 23 августа, когда немецкое нападение на Польшу стало неминуемым, робкий французский „генералиссимус“ говорил своему правительству, что ему, вероятно, не удастся предпринять серьезное наступление раньше, чем через два года».

Таким образом, уже на этапе планирования военных операций гарантии Польше в Лондоне и Париже представлялись лишь как гарантии восстановления польского государства после того, как Германия рано или поздно рухнет, истощенная блокадой и запуганная угрозами применения силы. При такой позиции союзников Польша заранее была обречена на поражение, поскольку в одиночку она справиться с Германией не могла, а вся ее стратегия была ориентирована на то, чтобы продержаться до начала генерального наступления союзников на западе, а затем уже совместными силами начать бить фашистов.

Тем не менее, полякам об оборонительном характере англо-французской военной доктрины ни слова сказано не было. Напротив, и англичане, и французы представили свои планы помощи Варшаве, как весьма эффективные наступательные операции, которые должны были оттянуть на себя значительную часть немецких дивизий. Поляков нагло обманывали, заранее готовясь предать их.

22 августа на заседании правительства Галифакс сообщил, что имеется «достоверная информация, что Германия имеет в виду напасть на Польшу или 25, или 28 августа» . На следующий день во Франции началась скрытая мобилизация. Правительство же Великобритании ограничились принятием предложения Чемберлена о посылке очередного послания Гитлеру, в котором говорилось, что

«Англия готова обсудить широкие проблемы, связанные с будущностью международных отношений, в которых заинтересованы как Англия, так и Германия».

В эти дни правительства Англии и Франции усилили нажим на Польшу, добиваясь, чтобы она послушно выполняла их советы, имеющие своей целью подготовку нового Мюнхена. Так 24 августа Боннэ писал французскому поверенному в делах в Лондоне, что он направил польскому правительству демарш, чтобы оно воздержалось от применения вооруженных сил в случае, если гданьскнй сенат провозгласит присоединение города к Германии. Польское правительство в таком случае должно действовать только дипломатическими средствами.

Предложенная Чемберленом процедура разрешения напряженных польско-германских отношений напоминала как по форме, так и по существу подготовку нового Мюнхена, на сей раз за счет Польши. 25 августа Гитлер вручил английскому послу Гендерсону ответ на письмо Чемберлена, в котором выражал согласие подписать соглашение с Англией только после… разрешения польского вопроса. С этим ответом Гендерсон вылетел в Лондон для переговоров со своим правительством.

На следующий день было подписано англо-польское соглашение о взаимопомощи, переговоры о котором велись еще с апреля. В соглашении говорилось, что если одна из договаривающихся сторон окажется вовлеченной в военные действия с какой-либо европейской державой в результате агрессии со стороны последней, то другая договаривающаяся сторона должна немедленно оказать ей помощь. Соглашение заключалось сроком на пять лет. К нему был приложен секретный протокол, в котором говорилось, что под «европейской державой» имелась в виду Германия.

Однако в этом соглашении и в секретном приложении к нему отсутствовали какие-либо условия, определяющие меры конкретной помощи, которую Англия должна была оказать Польше. Как до, так и после начала войны не было установлено, как же Англия конкретно будет помогать Польше, хотя переговоры на этот счет между военными делегациями сторон были уже проведены. Соглашение с Польшей английскому правительству было нужно только для того, чтобы ввести в заблуждение английскую общественность и еще раз попытаться психологически воздействовать на Гитлера.

Ведь этих условиях Чемберлен буквально до последнего момента мирного времени считал, что достижение договоренности с Гитлером все еще возможно. Так комментируя позицию Гитлера Чемберлен 26 августа заявил на заседании правительства:

«Главное заключается в том, что если Англия оставит господина Гитлера в покое в его сфере, то он оставит в покое нас».

28 августа в Берлин возвратился Гендерсон с английским ответом, в котором содержалась рекомендация возобновить прямые германо-польские переговоры. Вот как Гальдер описывает этот визит английского посла в своем дневнике: