Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

«Гендерсон не спорит с фюрером насчет того, что Данциг вообще не является проблемой. Автострада также не проблема. Коридор: туманно и витиевато выражено, но указано, что, может быть, возможно расселить в коридоре национальные меньшинства».

Вечером 29 августа Гитлер вручил Гендерсону ответную ноту на английские предложения, в которой Германия в ультимативной форме потребовала немедленной передачи ей Данцига, коридора и Верхней Силезии, а также прибытия в Берлин специального польского уполномоченного, облеченного чрезвычайными правами. Срок прибытия уполномоченного был назначен на 30 августа. Кроме того, в немецкой ноте фактически предлагалось ликвидировать государственный суверенитет Польши:

«Остаток Польши едва ли можно будет рассматривать как самостоятельное государство».

Галифакс, получив эту ноту, направил английскому послу в Варшаву Кеннарду телеграмму, в которой поручал ему предупредить польское правительство, чтобы оно не отвечало на провокации гитлеровцев на польско-германской границе. В тот же день сразу же после получения в Париже сообщения о германских предложениях Боннэ потребовал от польского посла, чтобы Польша согласилась принять германские предложения.

В ночь с 30 па 31 августа Гендерсон передал Риббентропу ответ английского правительства о согласии на ведение германо-польских переговоров в ускоренном порядке и о том, что правительство Англии «готово оказать воздействие на Варшаву» .

Поскольку решение о начале войны с Польшей в это время уже было принято Гитлером, то Риббентроп формально сослался, что Варшава не выполнила предъявленных к ней условий вовремя не прислав своего специального уполномоченного, и в этой связи английские предложения утратили свою актуальность. Затем он вручил Гендерсону германский ультиматум Польше, состоявший из 16 пунктов

Утром 31 августа английский и французский послы в Варшаве, передали польскому правительству германский ультиматум и потребовали от него положительного ответа. В этот же день Варшава сообщила союзникам о своем согласии на непосредственные переговоры с Германией, хотя было очевидно, что говорить с фашистами можно только о деталях передачи Данцига и Коридора.

Тем не менее, при попытке польского посла в Берлине начать соответствующие переговоры с Риббентропом немецкий министр заявил, что назначенный срок прибытия уполномоченного Варшавы уже истек и на этом основании отказался что-либо обсуждать с Липским.

Учитывая чрезвычайную напряженность отношений с Германией президент Польши издал указ о начале всеобщей мобилизации 29 августа. В этот день заместитель министра иностранных дел Польши граф Шембек пригласил к себе английского и французского послов и заявил им, что президент дал указание о всеобщей мобилизации.

В ответ послы, ссылаясь на ведущиеся англо-германские переговоры, потребовали задержать опубликование декрета о мобилизации. В результате маршал Рыдз-Смиглы отдал приказ отложить начало мобилизации до 11 часов 31 августа. Однако в это время в Варшаве уже приступили к расклейке манифеста о мобилизации, но затем стали срывать его.

Опоздание со всеобщей мобилизацией имело тяжелые последствия для Польши. Польская армия и без того непростительно запаздывала с мобилизацией. Теперь же у в связи с советом своих союзников это опоздание становилось роковым. В итоге германская агрессия застигла Польшу врасплох. Польским резервистам пришлось собираться на призывные пункты уже под ударами немецко-фашистской авиации. В связи с опозданием мобилизации значительная часть польских вооруженных сил вовсе не смогла принять участия в боях против немецко-фашистских войск.

В острый военно-политический кризис весны 1939 года, связанный с оккупацией нацистами Чехословакии, Москва вошла в условиях политической изоляции, особенно усугубившийся в результате Мюнхенского сговора Англии, Франции и Германии. Предпринятые наркомом иностранных дел Литвиновым в марте — апреле внешнеполитические акции, направленные на прорыв этой изоляции и установление союзнических отношений с Западом, потерпели полный провал. В этой связи Литвинов был снят с занимаемой должности, а на его место назначен Молотов. Естественно, что это назначение свидетельствовало о смене внешнеполитического курса советского руководства, суть которой сводилась к выходу из изоляции страны путем лавирования между Западом и Германией.

Уже в начале мая Москве стали известны намерения Гитлера начать войну против Польши. В этой связи у Сталина были три возможные стратегии поведения:

— заключить военно-политический союз с Западом, принудив Германию вести войну на два фронта и на территории Польши и Румынии разбить своего смертельного врага;

— заключить союз с Германией и попытаться направить фашистскую агрессию на Запад в надежде, что оба наши противника обескровят друг друга;

— вообще не предпринимать никаких действий, дожидаясь дальнейшего развития международных событий.

Безусловно, наиболее выгодным для СССР был первый вариант стратегии и Сталин буквально до последней минуты (по крайней мере, до 18 августа) активно пытался реализовать его. Однако Запад был явно не намерен идти на равноправный союз с Москвой. Для Чемберлена военный союз с коммунистической Россией изначально казался абсолютно неприемлемым вариантом. Тем не менее, уже в ходе мартовского международного кризиса Запад был вынужден начать диалог с СССР.

18 марта на следующий день после получения Лондоном информации о германском ультиматуме Румынии английский посол в Москве Сидс обратился к Литвинову с запросом: какую позицию займет Советский Союз в случае германской агрессии против Румынии. В этот же день Сидсу было передан ответ Советского правительства с предложением о созыве международной конференции с участием СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции с целью выработки на ней решений о коллективных мерах по защите мира и безопасности в Европе, которые могли бы остановить фашистских агрессоров.

19 марта Галифакс заявил советскому полпреду в Лондоне, что созыв предложенной советским правительством конференции был бы преждевременным.

21 марта британское правительство выступило с предложением, чтобы Англия, Франция, СССР и Польша опубликовали декларацию о том, что в случае каких-либо действий, представляющих угрозу политической независимости любого европейского государства, они

«обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям».

Опубликование такой декларации не могло быть сколько-нибудь серьезным средством противодействия агрессии. Но поскольку и такая декларация могла явиться хотя бы небольшим шагом вперед в деле создания фронта защиты мира, СССР на следующий же день дало свое согласие на ее опубликование.