Рита Мональди - Veritas

И в этот миг корабль из последних сил поднялся (по крайней мере, так показалось моей измученной душе) в воздух. Я тут же вскочил и занялся шатунами, чтобы направить корабль к императорской резиденции. Однако едва коснувшись их, я почувствовал, как они затрещали под моими пальцами, а корабль упрямо вздрогнул. Внезапный рывок заставил меня выпустить поводья (назовем их так) моего крылатого жеребца, и я предоставил ему свободу, как во время первого полета, лететь, как ему хочется. Мне тут же показалось, что он полетел ровнее, и это утешило меня. Правда, ненадолго, поскольку Летающий корабль, как я увидел в темно-фиолетовом тумане, летел прямо к верхушке собора Святого Стефана. И пока под нами проносились крыши и площади города, я смотрел, как неумолимо к нам приближается башня. Я взмолился, чтобы никто из городских пожарных, следивших за собором днем и ночью, не увидел наш парусник и не поднял тревогу.

– Не туда, проклятый корабль! – закричал я, вне себя от отчаяния. – Ты же знаешь, куда нужно лететь!

В то время как наше транспортное средство приближалось к церковной башне, я вновь вспомнил о том, как умирал Симонис. Снова в ушах зазвучал перекрывший яростный рев зверей крик сорока тысяч мучеников. Последние дни человечества, предвещенные смертью Опалинского, поглотили Симониса, подобно львам, и теперь я чувствовал затылком их дыхание. Несколько мгновений я стоял, парализованный страхом. А потом увидел.

Поначалу я подумал, что это галлюцинация. Казалось, его структура не принадлежит этому миру, но предмет, который я увидел, выглядел именно так, каким лицезрел его теперь и Атто: аббат проснулся, поднялся и, открыв от изумления рот, встал рядом со мной.

То был золотой шар, размером с яблоко, висевший в воздухе. Ни одно описание не могло бы точно передать его внешний вид; еще сегодня у меня сохранились очень слабые отголоски воспоминаний. Некоторые сны вспоминаются с трудом, но не по причине слабости памяти, а потому, что они могут жить лишь в определенном, отчужденном состоянии души. Подобно выброшенным на берег медузам, они растворяются, как только человек пытается овладеть ими с помощью сознания. Точно так же мое отчаянное состояние души в те часы позволило мне испытать то, что я и сегодня не могу точно передать. Могу сказать только, что субстанция золотого шара, парившего прямо над носовой частью Летающего корабля, напоминала нечто среднее между паром и металлом.

Охваченный изумлением, я внезапно вспомнил об одном из множества пророчеств по поводу Золотого яблока, услышанных за последние дни, то был рассказ Угонио. Война за испанское наследство, бушевавшая во всей Европе, будет выиграна Австрией только тогда, когда Золотое яблоко Юстиниана, то самое, которое обеспечит господство над христианским Западом, снова будет красоваться на вершине самой священной церкви Вены, то есть собора Святого Стефана. Именно там однажды появился архангел Михаил, и по легенде он держал в руке державный символ, изгоняя Люцифера мечом в форме священного креста.

Корабль тряхнуло: порыв ветра отнес покачивающееся судно к фиале башни. Краем глаза я, хотя и был захвачен видением золотого шара, увидел каменные завитки и волюты, украшавшие славный собор.

– Что здесь происходит? Сначала этот крик… а теперь яблоко… – дрожащим голосом пробормотал аббат Мелани, опираясь на мою руку. Он тоже понял, что это за золотой шар.

Однако я уже не слушал его. Потому что теперь я вспомнил, что на фиале собора Святого Стефана, если верить рассказу Угонио, должны быть начертаны таинственные слова, оставленные архангелом Михаилом.

И в этот миг тени прошлого окутали мои воспоминания, все слилось в непонятную магму: я попытался выглянуть из корабля, чтобы найти надпись на башне; корабль качнулся от сильного порыва ветра; я потерял равновесие; аббат Мелани, стоявший рядом со мной, снова сел на палубу корабля; я оперся на локоть и только благодаря этому не вывалился наружу. Бесконечны были эти секунды, когда я смотрел вниз, подо мной – нереальное видение собора Святого Стефана, огромный вал камней, выпирающий из-под крыши храма. Потом сияние Золотого яблока стало ярче, и пока я прикладывал все усилия к тому, чтобы не упасть и удержаться на борту корабля, яблоко исчезло, оставив после себя лишь шлейф светящейся пыли.

Видение пропало, Золотое яблоко не вернулось на собор Святого Стефана. Испания необратимо окажется в руках французов. Ночь, когда открылась судьба мира, заканчивалась: исход войны уже был предрешен, а с ним и события грядущих лет. Вот что хотел сказать нам Летающий корабль.

Теперь оставалось только вверить себя его молчаливому упорству: сдаться и удалиться, в то время как гром в небе возвещал о начале утренней грозы. Подобным большому плачу всего мира будет преддверие новой эпохи: последние дни человечества.

И, словно желая оказать нам последнюю помощь, корабль снова приземлился на виноградниках Зиммеринга, в нескольких шагах от монастырского винного погреба. Едва мы вышли из него, как пернатый парусник поднялся в эфир и удалился, впрочем, не по направлению к Месту Без Имени, а на запад. Я смотрел, как он улетал, бестелесный и тихий, пока не скрылся за горизонтом. Корабль летел на запад, обратно в королевство Португалия, откуда прибыл два года назад.

Из последних сил я потащил аббата к расположенному неподалеку погребу. Не знаю, как короткие конечности homunculus' a, которым я являюсь, смогли выдержать вес тела аббата. Когда я прислонился к двери, она в тот же миг распахнулась.

– Любимый! – услышал я чей-то голос.

Я увидел Клоридию, а с ней – Камиллу де Росси. Хормейстер сразу же занялась оказанием помощи Атто, Клоридия же с заплаканным лицом улыбалась мне, а потом крепко обняла. Что моя жена здесь делает? Почему здесь Камилла де Росси? Они искали нас? Откуда они узнали, что нас можно найти именно здесь? После Пеничека и Палатино у меня совершенно не было сил выносить еще и тайны хормейстера! Я нахмурился, но Клоридия крепче сжала мои руки и покачала головой.

– Я знаю, о чем ты думаешь, но не беспокойся. Камилла мне все объяснила.

Однако сил и на то, чтобы выслушать ее, у меня не осталось. Усталость одолела меня, и я потерял сознание прямо на руках у жены.

– Но… это же портреты обеих наших курочек! – Это были первые слова, которые я смог произнести.

Я только что проснулся, лежа на ложе у камина. Когда я открыл глаза, меня охватило сильное головокружение, тело мучилось от жестокой боли. Клоридия достала что-то из небольшой шкатулочки и вложила мне в руки. То была цепочка, на которой висела золотая филигранная подвеска в форме сердечка. Она открывалась. Внутри я увидел миниатюры двух красивых девичьих лиц: мои дочери, совсем маленькие! Откуда взялись портреты? Я никогда прежде не видел их. Или я опять сплю?