Рита Мональди - Veritas

Мне поручили талантливейшего кастрата, которого когда-либо рождала тосканская земля. В Риме мастер сделает из него величайшего сопраниста нашего века. Он станет богатым, и все будут восхищаться им.

Вполне понятно, что будет непросто заставить его сохранять трезвость рассудка. Он происходит из бедной семьи (его отец – простой звонарь Пистойского собора), но брат великого герцога, могущественный Маттиас де Медичи, уже на руках его носит. Я украдкой смотрю на него, на молодого Атто, вижу, как ямочка, красующаяся посреди его подбородка, слегка дрожит, и понимаю все. Хотя он прикрыл глаза и притворяется, будто спит, я вижу, как гордо вздымается его грудь от протекции, которой одарили его сильные мира сего. Вижу даже, как глаза его бегают под прикрытыми веками, пытаясь ухватить сны о славе, которые пляшут перед ним, словно рой взволнованных мотыльков. Вместо того чтобы думать о юбках, как все мальчики его возраста, в голове у него слава, почести и карьера в обществе. Нет, удержать его в узде будет нелегко.

И, кроме того: с чего молодому кастрату быть мудрым и вести себя сдержанно, если то, что привело его на дорогу в Рим, случилось ужасной, варварской ночью, когда его, ребенка, положили в ванну и ножницами отрезали мужское достоинство? Ведь в то время как вода окрашивалась пурпуром и звучали громкие крики, из ванны вышел не мужчина, а жестокая шутка природы!

Нет, непросто будет обуздать юного Атто Мелани. В Риме меня ждут интересные дни, в этом я уверен.

этим письмом я хочу снова напомнить Вам о себе. Вы сразу поймете, как только откроете посылку: я послал Вам копию новой книги, которую получил от своих друзей Риты и Франческо. Следуя привычке, которая уже стала для нас традицией, они прислали мне и свой третий труд прежде, чем он был опубликован.

Я уверен, что этот роман доставит Вам большое удовольствие, Вы ведь сумели оценить две предыдущие книги. Кстати, Вы видели? После «Imprimatur» была выпущена и вторая их книга, которая носит название «Secretum». И не кто иной, как я послал Вам рукопись аккурат год назад. Тогда я жил в Румынии, в Констанце, античном Томисе, куда император Август отправил в ссылку латинского поэта Овидия и где сейчас находитесь Вы сами.

Кто бы мог подумать, что все изменится за такое короткое время? Со смертью прежнего папы и выбором немецкого понтифика все стало по-другому. Его святейшество был так добр, что назначил меня кардиналом и указал мне место в Конгрегации доктрины веры. Когда я случайно прохожу мимо зеркала и вижу в нем свое незаслуженно украшенное пурпуром отражение, я невольно улыбаюсь, вспоминая, как всего лишь год назад, находясь в изгнании в Румынии, я полагал, что мне остался совсем другой пурпур – пурпур мученика.

А Вы, как Вы чувствуете себя в новом качестве – миссионера в Румынии? Что испытываешь, когда складываешь с себя облачение монсеньора и снова надеваешь одежды простого священника? Это может казаться Вам деградацией, однако для души не обязательно оценивать вещи только таким образом, какими они кажутся, Вы не находите?

Святой отец (который принял решение о Вашем немедленном переводе и моем столь же неотложном возвращении вскоре после конклава) несколько дней назад сказал мне, что он хорошо помнит Вас, когда Вы были моим учеником в духовной семинарии. Миссия в Констанце на неограниченное время, по его мнению, это именно то, что соответствует честолюбивым целям, которые Вы ставили себе еще будучи молодым человеком. Конечно же, я говорю о целях духовных.

Однако вернемся к прилагаемому манускрипту и к моим добрым друзьям Рите и Франческо. Его святейшество уже читал его, и поскольку сам он родом из тевтонских земель, в которых разворачиваются события, ему доставило большое удовольствие наблюдать за тем, как этот рассказ танцует вальс между историей и литературой, как объединяет цитаты из исторических источников с намеками на Шекспира, Пруста и Карла Крауса, а под конец предлагает читателю шутовские анахронизмы из известных венских оперетт вроде, к примеру, «Веселой вдовы» Франца Легара (из которой и появляются выдуманное небольшое государство Понтеведро и многое другое), «Летучая мышь» Иоганна Штрауса младшего (где Фрош является тюремщиком), «Графиня Марица» Имре Кальмана и, конечно же, «Нищий студент» Карла Миллекера.

Кроме этого, я посылаю Вам запись хора, который поет средневековую мелодию «Quem queritis». Я услышал эту музыку случайно, на днях, когда читал третью книгу моих друзей. Прежде чем объяснить, почему Вы получили эту рукопись, мне нужно Вам кое-что рассказать.

Imprimatur Secretum Veritas Mysterium: так, судя по рукописи двух моих друзей, звучит послание, выгравированное архангелом Михаилом на вершине собора Святого Стефана. Или же это просто бред осквернителя святынь Угонио? Когда я прочел эти слова, то сразу предположил, что они могут быть взяты из «Flos sententiarium», [118]одного из тех сборников латинских девизов, вроде in vino Veritas или же est modus in rebus.

Как правильно отмечает рассказчик, надпись следует эпиграфическому узусу, когда опускаются глаголы и наречия, и полное предложение должно было бы звучать так: imprimatur et secretum, Veritas mysteriumst, причем mysteriumst в данном случае заменяет mysterium.

Использование союза et в значении «также» или «даже» и задуманный в двух частях предложения глагол est в значении «есть» имеет давнюю традицию. Но все это восходит не к Сенеке или Марциалу, и даже не к Цицерону и не к Плинию.

Использование понятия imprimatur, иными словами, «можно печатать», что, кроме прочего, означает дозволение церковных властей на публикацию книги, однозначно относится к печати текста и исключает датировку древними классиками. Значит, речь идет не о словах римского писателя из позднеримской империи или времени раннего христианства, а принадлежат они одному из современных авторов.

Я искал в различных антологиях латинских крылатых выражений, даже в несколько устаревшем, но превосходном сборнике Де Маури, который выпустил Хепли. Ничего, ни малейшего намека.

Я то и дело повторял эти слова, словно тайную, еретическую молитву, или слова, обладающие таинственной силой, которые, как говорят, на протяжении всей жизни монотонно повторяют тибетские монахи.