Александр Насибов - Долгий путь в лабиринте

По лицу Белявского прошла судорога.

- Чего же вы хотите? - простонал он.

Лелека наклонился над креслом, в котором лежал побледневший собеседник.

- Ровно половину! И учтите: я знаю, что именно оставил вам на хранение Харитон Базыкин.

Худой, с длинным костистым лицом, узкоплечий и сутулый, Лелека насмешливо глядел на Станислава Белявского.

- Вы и сейчас медлите, - прошипел он. - Медлите и на что-то надеетесь. Не оставили надежду облапошить того, которому всем обязаны в этом деле. Крайне глупо. Время работает против вас. Подумайте, что случится, если сейчас сюда пожалует атаман Черный. Он мой друг. С ним я не умею фальшивить. А Черный тоже любит алмазы. И он мужчина решительный... Ну!

Через несколько минут Лелека, теперь уже с нескрываемым удовольствием, рассматривал платиновый перстень и нитку крупного жемчуга, которые дополнительно передал ему Станислав Белявский.

ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

История Константина Лелеки

В феврале 1917 года поручик Константин Лелека и два пластуна, посланные на рекогносцировку, сбились во вьюжной ночи с верного направления и напоролись на вражеский аванпост. Оба пластуна были убиты немцами, поручик поднял руки и сдался в плен. Этой же ночью он был допрошен и увезен с передовой.

Сутки спустя разговор с ним возобновили в некоем тыловом штабе, куда пленный был отправлен в автомобиле. Специально предоставленный легковой "бенц", отдельная комната с мягкой постелью, а в довершение всего отличный обед с бутылкой вина - и все это для какого-то поручика!

Под вечер пленного повели на допрос.

В зале, где он оказался, не было ни обязательных при таких обстоятельствах писарей или стенографистов, ни даже строгих следователей. Возле камина был сервирован стол - отсветы жаркого пламени играли на хрустальных бокалах и серебряном ведерке с бутылкой шампанского...

Лелека нерешительно остановился, полагая, что доставлен сюда по ошибке. Но с кресел поднялись два офицера, улыбнулись, пошли навстречу поручику.

Его будто ударило. Он вдруг все понял.

- О, наш гость в дурном настроении! - воскликнул румяный оберст1. - Еще бы, устал с дороги, проголодался!..

1 Полковник (нем.).

Лелека был взят под руку, препровожден к столу.

Солдат ловко откупорил шампанское, разлил его по бокалам и вышел.

- За успехи в вашей новой работе, - провозгласил оберст и выпил.

Лелека выронил бокал. Опустив голову, он смотрел на пятно, расплывавшееся по скатерти. Почему-то вспомнился пластун - в тот миг, когда пулей ему разнесло голову.

Он поднес руку к лицу, коснулся ею щеки - сюда брызнули капельки солдатской крови. Казалось, они и сейчас жгут... А второй пластун в ту минуту еще жил - корчился на снегу, царапая его бурыми охотничьими постолами... Разведчики лежали у ног поручика, а выстрелы все гремели. Это чудо, что ему, Лелеке, удалось уцелеть.

Вырваться из пекла для того лишь, чтобы снова сунуть туда голову? Ну нет, не бывать этому!

Он поднял глаза на немцев, решительно качнул головой.

- Понимаю: родина, честь, присяга на верность э-э... императору всероссийскому? - участливо проговорил оберст. - Ваш отказ продиктован именно этими высокими соображениями, поручик?

- Вы не ошиблись, - Лелека гордо выпрямился. - Или у немцев другие понятия о чести офицера?

Оберст посмотрел на майора. Тот выложил на стол сколотые листы бумаги, неторопливо полистал их, чтобы Лелека мог видеть свою подпись в конце каждой страницы.

- Это протокол допроса, - сказал майор. - Сообщено много интересного, секретного. И подписано. Могу заверить: каждая строчка документа достаточна для вынесения смертного приговора, если мы передадим господина поручика русским властям и перешлем туда же протокол.

- Приговоры русских полевых судов, я слышал, приводятся в исполнение немедленно? - сказал оберст, адресуясь к майору.

Тот утвердительно наклонил голову.

- Но, видит Бог, мы не хотим этого! - вскричал оберст и с улыбкой посмотрел на Лелеку. - Скажу больше: германское командование будет в отчаянии, если такой ценный сотрудник... Нет-нет, поручик, вас будут заботливо оберегать! Шпионские операции, риск, тайные переходы через фронт, когда гремят выстрелы и рядом рвутся снаряды, - это для других. Вам определена иная задача.

Майор достал новый документ. На стол легла телеграмма ставки верховного командования германских вооруженных сил. Сообщалось, что в России произошла революция, царь отрекся от престола.

Это известие Лелека воспринял спокойно. Волновала его не судьба России или ее бывшего владыки, а своя собственная судьба.

- Как можно уяснить из этой телеграммы, теперь вы свободны и от присяги, - ласково сказал оберст. - Таким образом, устранено последнее препятствие...

- Ничто не затронет чести бывшего поручика Лелеки, - вставил майор.

И он снова наполнил бокалы.

Сцена вербовки шпиона подходила к концу. Вербовщики были опытны в своем ремесле, умело подавляли сопротивление Лелеки.

- Итак, вам предоставляются две возможности, - сказал оберст. Первая: вы протягиваете нам руку дружбы и сотрудничества, и с этой минуты германская армия берет на себя заботы о вашем благополучии, делая все, чтобы ее русский партнер ни в чем не нуждался. И вторая возможность...

- Не надо продолжать, - сказал Лелека. - У меня нет выхода, я согласен.

Дальнейшее было столь же банально. Завербованного отправили в Восточную Пруссию. Здесь, близ Пальменикина, в большой одиноко стоящей мызе располагалась специальная школа. Константин Лелека прошел в ней курс особых наук, получил кличку, несколько явок в России и уже готовился к шпионскому вояжу на свою бывшую родину, как вдруг тяжело заболел.

Три с половиной месяца ушло на борьбу с сыпняком. Потянулись недели медленного выздоровления. Месяца через два он был на ногах. И снова болезнь, на этот раз инфекционная желтуха, уложившая Лелеку на больничную койку еще на пятьдесят дней. Короче, он смог покинуть школу лишь глубокой осенью, когда северный ветер принес первый снег на поросшие вереском песчаные холмы Балтийского побережья.

Утром 17 декабря 1917 года к Петрограду медленно подходил эшелон. Два паровоза с трудом тащили длинный извивающийся поезд, составленный из разномастных теплушек. Поезд был переполнен. Те, кто не попал в вагоны, облепили тормозные площадки и крыши, загородившись от ветра одеялами, мешками, листами фанеры...

На вокзале эшелон ждали. Отряд вооруженных рабочих оцепил перрон. Высыпавших из вагонов мешочников согнали в пустой пакгауз. Особая команда снимала с крыш больных и закоченевших...

Часа через два в пакгаузе закончили проверку документов у пассажиров эшелона. Человек сорок отобрали и под конвоем повели в город. В эту группу попал и Константин Лелека.