Александр Насибов - Долгий путь в лабиринте

Задержанных доставили в большое неуютное здание. Лелека плохо знал город, поэтому старался запомнить улицы, по которым вели группу. Последняя называлась Гороховой.

В кабинете, куда после обыска привели Лелеку, небритый человек в шинели внакидку стоял на коленях перед чугунной печкой и совал в нее пачку газет. Связки газет и журналов, тоже, видимо, предназначенные для топки, высились в углу комнаты, занимали весь подоконник.

Загрузив печку, хозяин кабинета похлопал себя по карманам - искал спички. Лелека протянул ему зажигалку. Человек в шинели окинул его неприязненным взглядом, но бензинку взял.

Вскоре в печке забилось пламя.

- Кто вы такой? - спросил человек в шинели.

Лелека молча показал на стол, куда доставивший его конвоир положил отобранные документы.

Следователь стал просматривать бумаги.

- Кто такой? - повторил он.

- Офицер. Бывший, конечно... Поручик. Был ранен, оказался в плену. Сыпной тиф подхватил, потом еще сотню болячек. - Лелека равнодушно кивнул на бумаги. - Да что тут рассусоливать, все сказано в документах.

- Офицер... - Хозяин кабинета швырнул на стол просмотренные бумаги. - Будешь, падло, воевать против Советской власти? Говори!

- Ни за нее, ни против.

- Это как понимать?

- Очень просто. - Уразумев, что ему не грозит ничего серьезного, Лелека перешел в наступление: - Вот так сыт войной! - Он провел по горлу ребром ладони. - Хватит в окопах гнить. Спокойной жизни хочу. Есть хочу: двое суток во рту крошки не было, вот-вот свалюсь от голода. Может, накормите в вашей столовке? А я спляшу за это или песню спою!

- Пошел вон! - загремел человек в шинели. - Живо мотай отсюда, рвань белогвардейская! И гляди не попадись мне во второй раз!

На клочке бумаги он написал несколько слов, бросил бумагу Лелеке. Это был пропуск. Лелека взял пропуск, собрал со стола свои документы и вышел.

Оказавшись на улице, прочитал наклеенное на стене уведомление:

"По постановлению Совета Народных Комиссаров от 7 декабря 1917 года образована Всероссийская чрезвычайная комиссия при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

Комиссия помещается: Гороховая, 2. Прием от 12 до 5 часов дня".

На толкучке Лелека отдал пару белья за полтора фунта хлеба и кусок колбасы, с жадностью съел все это в какой-то подворотне.

Близился вечер, а с ним - время визита, из-за которого он, собственно, и приехал в Петроград.

Когда стемнело, Лелека отыскал нужный дом и квартиру, постучал в дверь.

Послышались шаги. В замке повернулся ключ. Дверь, взятая на цепочку, приоткрылась.

Лелека сказал пароль.

Ответили точно, слово в слово. А он будто прирос подошвами к полу - так велика была нахлынувшая вдруг тревога.

Между тем цепочку сняли, дверь распахнулась. Тот, невидимый, ждал возле нее - Лелека отчетливо ощущал его напряженное дыхание.

Он заставил себя шагнуть вперед.

За его спиной запирали дверь - на цепочку, на ключ. А он все силился вспомнить, где уже встречался с мужчиной, у которого такой резкий фальцет?..

Тщательно заперев дверь, человек завозился в темноте. Лелека почувствовал резкий запах керосина.

Чиркнула спичка. Из мрака смутно проступила спина в шинели, согнувшись над низким столиком, хозяин квартиры зажигал лампу, протирал стекло.

Стало еще светлее - стекло надели на лампу.

Человек поднял ее, медленно повернулся к Лелеке.

Они долго глядели друг другу в глаза - Лелека и тот, кто несколько часов назад кричал на него в одном из кабинетов на Гороховой, 2.

В этой квартире Лелека прожил четыре дня, не смея приближаться к окнам, зажигать огонь или спускать воду в уборной, когда отсутствовал хозяин.

Время текло однообразно. Приютивший его человек уходил на работу рано утром и запирал дверь на ключ. Возвращался вечером на короткое время, потом вновь исчезал - до глубокой ночи.

Они почти не разговаривали. Явившись домой, хозяин клал на стол сверток с едой, уходил в соседнюю комнату. Оттуда доносился скрип диванных пружин, шелест бумаг, негромкое покашливание. Изредка дребезжал телефон, и тогда хозяин квартиры долго крутил ручку старенького "эриксона", ругался с телефонными барышнями из-за плохой связи. Никто, кроме него, не приходил в этот дом, сюда не доставлялось никакой почты.

Лелека отдохнул, отоспался. Нашел в умывальной бритву и соскреб с лица отросшую щетину. Дважды перечитал оказавшийся на платяном шкафу заляпанный чернилами толстый том "Истории Дома Романовых".

На пятый день хозяин явился в обычное время, но не прошел к себе, а зажег папиросу и уселся в кресло против валявшегося на кушетке гостя:

- Ваше пребывание в Петрограде заканчивается. Ночью вы уедете. Документов менять не будем - они у вас хорошие. Кое-что дополним. Вот членский билет. Теперь вы состоите в партии левых эсеров.

- Зачем это? - Лелека спустил ноги с кушетки, взял документ, повертел в пальцах.

- Затем, что в ЧК могут работать только большевики и члены вашей новой партии.

- Я буду работать в ЧК?

- Поразительная догадливость! - хозяин квартиры не скрывал иронии. - Да, вам доверят эту почетную службу. Покажите себя как можно лучше.

- Вы тоже левый эсер?

- Вот именно, тоже, - усмехнулся собеседник. - Но к делу. Поедете на юг, в город, о котором я уже говорил. Здесь, на этой бумаге, адрес и фамилия человека, к которому вы явитесь. Запомните, а бумагу сожгите. Итак, приедете, назовете себя. Он уже оповещен, ждет. Там создается уездная ЧК. Работать будете не жалея сил, с полной отдачей. Я не шутил, когда говорил, что надо как следует показать себя. Короче, должны понравиться. Спустя месяц-другой разочаруетесь в эсерах, в том числе и в левых. Порвете с ними и станете большевиком.

- Я не совсем понял...

- Понимать нечего. Требуется выполнить все в точности. Вы нужны именно в таком качестве. Посему действуйте активнее. Когда понадобитесь, вас найдут.

- А деньги? - сказал Лелека. - Я совсем без средств, мне сказали...

- Торопитесь! - прервал его собеседник. - Неужели вас отправят без средств?

Лелеке были переданы деньги и ордер на посадку в эшелон. На ордере стояла подпись: "Товарищ председателя ВЧК Александрович".

- А кто председатель? - спросил Лелека.

- Феликс Дзержинский. Остерегайтесь его.

- Понял. - Лелека ткнул пальцем в подпись на ордере: - А этот?

- Александрович наш человек.

- Вон как! - Лелека с уважением посмотрел на хозяина квартиры. Хорошо работаете.

Собеседник не удостоил его ответом, встал и прошел к себе в комнату.

Лелека выполнил задание. Более того, когда четыре месяца спустя город заняли немцы, он ушел в подполье вместе с другими чекистами. Поначалу положение, в котором он оказался, его забавляло, но потом стало беспокоить, тяготить. В его руках были сведения о большой группе подпольщиков, а он бездействовал, следуя строгому приказу - ничего не предпринимать по собственной инициативе.