Владимир Мартов - Карл Великий

Карл тем временем сердился, что так долго не выполняется его приказ и не несут новых мышей.

– Однако, ваше величество, – пыхтел майордом Отто, – у нас пока не было надобности ловить живых мышей, и мы еще не имеем достаточного опыта в мышиной охоте.

– Надо будет приобрести такой опыт, – отвечал Карл. – Тем более вы слыхали, что сказал Эркамбальд про пользу и удовольствие, которые доставляет живая мышь хоботу моего Абуль-Аббаса?

– Быть может, такое же удовольствие ему доставит маленький котенок? – предположила наложница Герсвинда.

– Нет, котенка жалко, – возразил император. Видя, что великий франк жаждет новых слоновьих забав, Ицхак предложил заняться с Абуль-Аббасом перетягиванием каната.

С появлением слона бытье в Ахене сделалось каким-то уж чересчур жизнерадостным и бурным. По утрам Карл подолгу резвился со своим долгожданным любимцем в новой прекрасной купальне, затем слон присутствовал при молитве, и Карл уверял, что Абуль-Аббас тоже молится и что у него есть свой бог-слон, бог-слоненок и бог-слоновий дух. Это крайне раздражало Алкуина и священников. После плотного завтрака император выезжал кататься на слоне по Ахену. Ицхак с важным видом сидел на загривке слона, управляя животным, а за ним восседал Карл на особенного устройства кресле, прикрепленном на спине Абуль-Аббаса по принципу седла.

Ахенцы обожали эти прогулки, готовились к ним, каждый имел при себе живую мышь на тот случай, если слон захочет пострелять, каждый считал своим долгом броситься под ноги слону, чтобы тот через него перешагнул, и за все время Абуль-Аббас покалечил лишь одного раззяву, расплющив ему кисть руки, да и то лишь потому, что тот вдруг струхнул и дернулся.

Совершив утреннюю прогулку, Карл нехотя возвращался в пфальц, дабы заняться государственными делами, а слона выпускали на волю, прекрасно зная, что ничего с ним не случится и никто не посмеет принести ему какого-либо вреда. В сопровождении двух-трех охранников Абуль-Аббас, разумеется, отправлялся на реку и часами плескался там с ахенскими ребятишками, терпеливо вынося их возню. А они обожали играть в слоновьего царя – кто дольше всех продержится на хребте у слона, сталкивая всех остальных, карабкающихся по морщинистой и скользкой от воды слоновьей шкуре.

Узнав о том, что в Багдаде слон жил в роскошном саду, Карл приказал устроить такой же сад на окраине Ахена, населить его разным зверьем, а заведующим зверинца и главным императорским элефантариусом назначил гибернийца Дикуила, которому было поручено тщательнейшим образом изучать размеры, природу, свойства и характер Абуль-Аббаса, подробно записывая все в особый трактат, именуемый DE ABVL-ABBASI FAVORABILI ELEPHANTI KAROLI IMPERATORI – ОБ АБУЛЬ-АББАСЕ, ЛЮБИМОМ СЛОНЕ ИМПЕРАТОРА КАРЛА.

Все изображения элефанта на знаменах, штандартах и просто картинках были старательно исправлены в соответствии с истинными внешними чертами императорского любимца. Выпущена была даже особая монета, на реверсе которой вместо привычных врат Рима или фасада собора Святого Петра красовался профиль Абуль-Аббаса.

Через сорок дней после прибытия слона, в самом конце последнего летнего месяца аранманота, в Ахен наконец-то приехали послы из Константинополя. Алкуин, который ждал их более чем кто бы то ни было, встречал греков на мосту и сразу же повел в только что построенные термы, где находился император. При виде огромного строения глава посольства Андроник воскликнул:

– Что я вижу! Да ведь это термы, подобные Константиновым!

– Нет, – с гордостью отвечал турский аббат, – термы нашего императора возведены по подобию терм Каракаллы. Их строили римские архитекторы, и все соответствует оригиналу, кроме размеров. Наши все же несколько поменьше.

Карл со своими главными придворными встречал послов в просторном вестибюле, украшенном колоннами из розового мрамора. Для особо проголодавшихся в углу были накрыты столы, но греки выразили желание сперва попариться и поплавать, а потом уже откушать.

– Каково самочувствие василиссы Ирины? – спросил Карл, вместе с Андроником и его спутниками пройдя в аподитерий [82].

– Лучше чем когда-либо, – отвечал Андроник, любуясь росписью стен – изображениями дельфинов, выпрыгивающих из голубой лазури волн. – Большую часть времени она проводит за городом, в божественном Элевферийском дворце, окруженном благоухающим садом. Там тоже есть термы, хотя и не такие великолепные, как здесь.

– Не может быть! Не верю ушам своим! – рассмеялся Карл. – Греки признают, что у них есть что-то хуже, чем у нас! Ну а как там иконоборцы? Не сильно поднимают голову?

– Ставракий и Аэций, высшие сановники при дворе Ирины, зорко следят за тем, чтобы ересь не возобновлялась, – отвечал посол, – Для многих у нас стало очень важным ваше постановление о признании икон как божественных образов, а не как идолов. Сейчас греки внимательно следят за становлением вашей империи.

– Еще бы! – усмехнулся Карл. – Ну, прошу за мной в калдарий!

В просторном круглом калдарии было слишком жарко натоплено, и греки вскоре запросились в тепидарий – более щадящую парилку. Разомлев, они постепенно перешли к околичным разговорам о возможном браке Карла и Ирины, о том, что неплохо было бы восстановить orbis romanus – римскую вселенную, в том ее славном виде, в каком она существовала во времена Константина и Юстиниана. Карл вел беседу сдержанно и, лишь когда вылезал из холодной воды бассейна, вдруг ошарашил плавающих там послов внезапным заявлением:

– Если вы приехали сватать за меня свою государыню, то я согласен жениться на ней.

Продолжим сей разговор за обедом.

Но за обедом он не давал им рта раскрыть, рассказывая о всех новшествах, о всеобщем увлечении древними рукописями, которые бережно собирались и реставрировались под руководством Алкуина и множества его учеников, о строительстве при каждом монастыре скрипториев – мастерских для работы над рукописями, о школах каллиграфии в Туре, Сен-Дени, Меце, Реймсе.

– Скоро и у нас в Ахене будет свой скрипторий, – сказал император с гордостью. – Я хочу ввести новый шрифт. В меровингском курсиве черт ногу сломит. Мне нравится простота и строгость латинской каллиграфии. Алкуин уже работает над новым списком текста Святого писания. Я хочу, чтобы в книгах было побольше иллюстраций, чтобы книги были подобны произведениям искусства, хочу, чтобы в каждом городе моего государства была библиотека, доступная каждому грамотному человеку. Вот Ангильберт, он не только прекрасный пловец, но и старательный игумен. У себя в аббатстве Сен-Рикье он собрал библиотеку, о которой молва идет уже по всему миру.

Послы слушали и улыбались, радуясь тому, что, если Ирине и суждено стать женой этого варвара, варвар не так уж и дремуч.