Жан Маркаль - Карнак и загадка Атлантиды

Но если столь чарующее воздействие оказывало на меня искусство резьбы, я все-таки не забывал и о великих архитектурных ансамблях, порожденных этой таинственной традицией. Мы регулярно обследовали все аллеи менгиров Карнака, а уже не только Ле-Менек: я предпочитал те, что находятся на самом востоке, аллеи Керлескана, затерянные в зелени, может быть, более удаленные и, во всяком случае, менее посещаемые.

Но не забывали мы и об аллеях Керзеро в Эрдеване, отчасти срезанных дорогой, где можно найти отдельные прекрасные образцы гигантизма. И то, что находится неподалеку и носит глупейшее название Камня Жертвоприношения, — на самом деле это огромный расколотый менгир, лежащий среди россыпи камней, которые пострадали от времени или перемен погоды, но окруженный дубами, придающими всей картине обманчивый облик сакрального огороженного места друидов.

Однако если больше всего аллей менгиров сосредоточено в Морбиане, не надо думать, что их нет в других местах. Карнак — просто наиболее показательный и, конечно, лучше всего сохранившийся образец храмов на открытом воздухе такого рода. Поэтому мы бродили и по аллеям менгиров Лагатжара, выше Камаре, в Финистере, невдалеке от трагической усадьбы поэта Сен-Поля Ру. Мы ходили извилистыми тропками Медреака на границе департаментов Иль-э-Вилен и Кот-дю-Нор, в краю бокажей и ланд. Мы углублялись в ланды Кожу, усеянные мегалитами, близ Сен-Жюста в департаменте Иль-э-Вилен, в долине реки Вилены. Неподалеку оттуда есть также маленькая аллея менгиров под названием «Лангонские Барышни». А в Лангоне, в маленькой часовне, посвященной святой Агафии, покровительнице кормилиц, причем это бывший галло-римский храм, освоенный первыми христианами, можно видеть примечательную фреску — обнаженную Венеру, выходящую из волн. Синтез религий? Преемственность культов? Конечно. Но ведь рядом с мегалитическими памятниками всегда возникает неотвязный образ Богини Начал. Разве название Локмариакера, прихода, на территории которого больше всего изображений мегалитической богини, не показательно? Loc — «место монахов», монастырь, Maria — Мария, ker — город: разве не получается «город монастыря Марии»? Не храм ли это, с незапамятных времен посвященный культу Девы-Матери, неважно, как ее называли — Анна, Дану, Дон или Мария? Кстати, недалеко от селения все в том же Локмариакере можно увидеть искусственный холм — не крытую аллею, а подземную погребальную камеру, — который носит название Мане-эр-Роэк , что на местном диалекте значит «Холм Колдуньи». Колдунья, или фея, очень часто была последним воплощением Богини Начал. И в этой погребальной камере Мане-эр-Роэк можно заметить столб — использованный повторно, потому что он древнее самого памятника, — со странной резьбой, изображающей знаменитого неолитического идола в форме щитка. Правда, все это осеняет святая Анна, бабушка Иисуса, которая находится чуть подальше, но со своей высокой статуи наблюдает за дорогами, ведущими в Карнак.

В последующие годы мегалиты вызывали у меня не более чем простое любопытство. Я счел, что, если никоим образом не могу претендовать на точное понимание их смысла и важности, я должен оставить их там, где они есть, то есть на месте их происхождения. В самом деле, у меня было чувство, что все прежнее совершалось исключительно ради прогулки. Впрочем, я не упускал случая показать аллеи менгиров Карнака своим друзьям. Я разработал свой кольцевой маршрут, особенно для тех, кто никогда их не видел или имел о них смутное представление. Начинал я с посещения Керлескана: тамошние менгиры достаточно массивны, и можно различить таинственный четырехугольник — вероятно, храм. Всякий раз раздавались восклицания с призывами на этом не заканчивать: это колоссально, невообразимо, замечательно, никогда не видано, вот это да. И мы шли в направлении с востока на запад, проходя через ланды, поросшие хвойными деревьями, которые скрывали все остальное. Ведь было и «остальное», и всякий раз слышались все более громкие крики: «А вот еще!» Так мы добирались до Лe-Манио, где на холме, который бесстыдно пересекают ряды стоячих камней, возвышается странный менгир, которому на две тысячи лет больше, чем всему ансамблю аллей. И шли дальше на запад. После разрушенной ветряной мельницы, явно построенной из камня менгиров, опять начиналось: «Но это не все!» И глазам изумленных посетителей являлся Кермарио с его огромными глыбами и его дольменом, который едва удалось обойти при строительстве дороги. «Это невероятно! Это чудесно!» И меня разбирал смех. Ведь после обязательной остановки в аллеях Кермарио (о котором я с удовольствием говорил, что это название означает «Город мертвых») я заставлял своих туристов идти дальше. И наконец, возникал ансамбль Ле-Менек. Тут больше не было ни реакции, ни возгласов: надо было помолчать и поразмышлять при виде такого количества камней, явно воздвигнутых рукой человека. Это внушало почтение. Магический трюк мне удавался: теперь я знал, что для тех, кого я водил сюда, экскурсия не пройдет бесследно, что им придется о чем-то задуматься, тем более что я показывал, как в отдельных случаях одна аллея на расстоянии более десятка километров продолжает другую, однако значительную часть камней использовали для строительства деревень — Карнака, Плуарнеля, Эрдевана.

Бывая в церквах, соборах и музеях, я слышал бесчисленные глупости, лживые и абсурдные утверждения. Но, думаю, никогда не слышал их столько, как в те летние дни, когда сопровождал друзей по аллеям менгиров Карнака и крытым аллеям окружающей местности. Это был абсолютный рекорд. Я хорошо знаю, что мою позицию запросто можно воспринять как проявление высокомерия. Но если кто-то так подумал, пусть успокоится: я знаю не больше, чем те, кто рассказывает что угодно о великанах, о фантастических технических приемах, о несуществующих скульптурах, видных только в определенные часы дня, прежде всего вечером, о подлинном смысле этих каменных глыб. Поразительней всего, что у большинства этих болтунов, когда они позволяют себе давать исчерпывающие объяснения по поводу Карнака, имеется под рукой печатный путеводитель или номер журнала. Литературы на эту тему множество. И воображение ее авторов работает вовсю. Легенда о святом Корнелии, превращающем своих преследователей в каменные глыбы, — не более чем простая констатация, сделанная местными жителями на основе подлинного и искреннего культа святого Корнелия, покровителя рогатого скота; святой всегда изображался в виде папы (потому что его в большей или меньшей степени отождествляли с загадочным папой Корнелием), и его сопровождал бык, гордо щеголяющий парой рогов. В самом деле, разве неизвестно, что когда-то в районе Карнака во времена кельтов почитали индоевропейское божество третьей функции по имени Кернунн — рогатого персонажа, в которого кельты, вероятно, превратили древнее автохтонное божество эпохи великих охотников на оленевых? И здесь налицо преемственность культов, преемственность верований и прежде всего преемственность духовной идеи изображения богов — или, скорее. Бога — в виде, соответствующем их социальной функции.