Татьяна Павлова - Закон свободы: Повесть о Джерарде Уинстэнли

— Их тут бывает до четырех десятков, милорд, — поспешно сказал Стрэви. По его темному, изрытому оспинами лицу пробегало беспокойство, он покусывал усы. Крестьяне, увидя офицеров, выпрямились и несмело подошли ближе.

— А там что за гарь?

— Мы подожгли вереск, чтобы удобрить землю. На этой земле никогда ничего не росло, кроме вереска.

— Вы живете здесь или в деревне?

— Кое-кто здесь: мы построили хижины.

— А бревна откуда взяли?

— Вон из той рощи, это общинные угодья.

— Общинные не значит ничьи, — сказал Фэрфакс и мельком оглянулся на офицеров. — Общинные земли, как и все в маноре, принадлежат лорду. Здесь лорд — сэр Френсис Дрейк, кажется?

— Мы не можем с вами согласиться, — Джерард старался говорить спокойно и мягко, ища той ниточки симпатии, которая связала их с генералом в Уайтхолле. — То, что мы вскапываем, было землею лорда, но теперь король мертв, и земля его лордов вернулась к простому народу Англии.

Фэрфакс с сомнением покачал головой.

— А правду о вас говорят, — Фэрфакс посмотрел на Стрэви, — что вы заставляете односельчан работать в вашей колонии?

— Мы — заставлять?! — не выдержал Джон.

— Мы никого не принуждаем работать, — ровно, как и прежде, ответил Джерард. — Мы поступаем с другими так, как хотим, чтобы поступали с нами.

— Это все хорошо, да нет ли тут заговора? — быстро проговорил Стрэви.

Уинстэнли взглянул капитану в глаза:

— Если кто-нибудь из нас украдет ваш хлеб или скот либо повалит ваши изгороди, то пусть ваш закон наложит руку на того из нас, кто явится нарушителем.

— Почему вы говорите «ваш закон»? — спросил генерал, не удостоив Стрэви ответом. — Разве у нас не один закон и разве он не обязателен для всех?

— Мы не нуждаемся ни в каком виде правления, ибо наша земля — общая, общий и скот, и все злаки, и плоды. А раз так — зачем законы? Все принадлежит всем, каждый трудится и получает наравне с другими.

— Видите? — светлые глаза Стрэви снова забегали. — Они отрицают законы. Они отрицают собственность, священное право каждого! Это опасно для государства.

— Мы не отрицаем ваших прав. — Джерард и со Стрэви старался говорить мягко, по-дружески. — Если вы называете землю своей, изгоняете других за пределы своей ограды и желаете иметь должностных лиц и законы по чисто внешнему образцу других наций, то мы не будем против этого возражать, но свободно, без помехи, оставим вас одних.

— Вы слышите? — Стрэви избегал говорить с Уинстэнли прямо, а все время обращался к Фэрфаксу. — Они не хотят работать на лордов. Это бунт, вы понимаете?

В глазах генерала мелькнуло презрение.

— Но я слышал, эта земля бесплодна, — снова обратился он к Уинстэнли. — Никто на ней не сеял. А если у вас ничего не взойдет?

Джерард широко улыбнулся.

— Это нас не смущает. Мы будем трудиться своими руками так усердно, как только можем. А успех — он всегда от бога. Он обещал сделать скудные земли плодоносными. Может, он нас и избрал для того, чтобы явить миру свою славу. А всходы уже есть. Смотрите, здесь взошли бобы, там — ячмень. Правда, их потоптали, — нам завидуют…

— Завидуют? — Фэрфакс смотрел на его убогую одежду, на грубые стоптанные башмаки.

— Ну да, — сказал Джерард. — Они не верят, что на земле можно жить по справедливости. И их трудно убедить. Правда, кое-кто уже смягчился. И другие вслед за ними поймут, что мы их не обидим. Они увидят, что их ярость была безумием, и перестанут бодаться рогами, словно животные. А земля эта скоро принесет плоды, и труд наш будет увенчан, какими бы презренными мы ни казались.

Стрэви повернул коня боком к Уинстэнли и Джону, как бы отказавшись принимать их в расчет, и сказал Фэрфаксу:

— Вы видите? Они или сумасшедшие, или что-то замышляют. Да что разговаривать! Прикажите — я их мигом…

Взгляд генерала, обратившийся к нему, выразил столько холодного, брезгливого гнева, что Стрэви стушевался. Он подался назад, лошадка его затанцевала за спинами офицеров.

— Я надеюсь, — сказал генерал громко, как бы говоря речь перед многими слушателями, — что ваши действия не нанесут ущерба ни владельцам этого манора, ни спокойствию и безопасности Республики. Лучше всего вам, для вашего собственного благополучия, разойтись по домам и вернуться к обычным занятиям. Но если вы настаиваете и если, повторяю, все ваши действия будут и впредь носить мирный характер, что мы усматриваем в них теперь, то Армия Республики не причинит вам вреда. Мы оставляем вас на попечение джентри вашего графства и закона страны.

Он тронул уздечку коня, развернул его и не спеша поехал прочь от лагеря, к видневшейся внизу колонне. Офицеры двинулись вслед, и скоро топот копыт перестал слышаться на холме.

— За что они нас так ненавидят? — спросил Джон. Уинстэнли взглянул на него серьезно.

— Генерал, мне кажется, не ненавидит.

— Я не о генерале. Об этом Стрэви… Помните, он тогда в церкви пришел вас арестовать?

— Они не могут понять… — сказал Джерард задумчиво. — Их с детства учили совсем другому. Тот, кто не держится за свое, кто хочет дать больше, чем взять, — непонятен и потому ненавистен. Впрочем, что касается Стрэви, здесь, я думаю, другое. Ему не терпится проявить власть…

Вечером на холме собралось много народу. Все сидели на поляне вокруг потухающего костра. Джерард только что прочел им, что пишут о них в газетах.

— Надо объяснить миру, чего мы хотим. Тогда и лорды поймут, кто мы, и бедняки узнают правду и пойдут за нами.

— И давайте свои имена подпишем, — сказал добродушный могучий Джекоб. — Не надо бояться. Мы дурного не делаем.

— И еще одно, братья, — продолжал Джерард. — Нам нужны деньги. Орудия наши попорчены, повозки разбиты. Где достать денег?

Собрание зашумело.

— А если подать петицию в парламент? Попросить помощи? — спросил юный Том Хейдон. Работники засмеялись.

— Ты помнишь, что было год назад?

— Уже ходили с петицией! И одного не досчитались!

— Ведь там лорды, в парламенте!

— Друзья, — сказал Уинстэнли, — если мы не будем ничего предпринимать, мы погибнем. Если мы подадим петицию, мы также погибнем, хотя мы и платили налоги, предоставляли солдатам наши дома и рисковали жизнью в борьбе с королем. Мы сейчас в нужде, и единственный выход — наложить руку на леса. Да, на тот общинный лес, что рядом с лагерем, и на другие — в окрестности их много. Мы теперь можем валить, рубить и использовать деревья, растущие на общинных землях. Мы призовем к этому братьев-бедняков по всей Англии! И себя обеспечим хлебом до урожая. Что вы об этом думаете?

Собрание несколько секунд молчало. Потом раздался голос:

— А они нас в тюрьму не потащат?

— Мы не будем касаться частных владений, — сказал Джерард. — А только тех, которые называются общинными.