Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

Этим самым смысл и цели Национального комитета были сильно изменены. До Тегеранской конференции это был орган, ставивший своей задачей воззваниями и непосредственными письмами к отдельным полководцам, заставить последних оттянуть свои войска к границе Рейха, создавая тем самым возможность для заключения почетного для Германии мира.

С новой же политической линией, взятой на вооружение с начала января 1944 года, центр тяжести лежал уже на призыве к «народному восстанию против Гитлера» в тылу страны и на пропаганде переходов на сторону Национального комитета на фронте. Национальный комитет с этого времени ограничил свою деятельность доказательствами, что военное положение национал–социалистической Германии безнадежно и призывал солдат к прекращению военных действий. Это практически означало для каждого: сдаваться в плен и сохранить свою жизнь для создания новой Германии. В редакцию газеты все время сообщалось о переходах солдат на сторону Национального комитета. Правда, в то время дело шло, в большинстве случаев, о переходах одиночек или небольших групп, как это имело место около Красноармейска и Звенигорода.

Через несколько недель на фронте произошли события, которые поставили Национальный комитет перед новыми большими задачами.

В конце 1943 года линия Днепра, на которую главный штаб Гитлера возлагал большие надежды, была прорвана на широком фронте советскими частями, которые во многих местах продвинулись далеко на Запад. Тем не менее, на западном берегу Днепра по приказу Гитлера укрепилось около 10 дивизий. Было не трудно предвидеть, что все эти войска можно необыкновенно легко окружить, что и случилось в последние дни января, когда ударные клинья 2–го Украинского фронта, продвигавшиеся с юга, соединились с другими ударными клиньями, оперировавшими с севера. Таким образом, в районе города Корсунь–Шевченковское, западнее Черкасс, по данным, опубликованным тогда в Советском Союзе, было окружено от 70 000 до 80000 солдат и офицеров германской армии. По приказу свыше в специальном поезде вместе с советским генералом на фронт поехали тогда генералы фон Зейдлиц и д–р Корфес вместе с другими немецкими офицерами Национального комитета, чтобы там, на фронте, повлиять на события.

Генерал фон Зейдлиц направил генералу Либу личное письмо, а окруженные части были забросаны листовками и обращениями. Несмотря на эти пропагандные действия Национального комитета и «Союза немецких офицеров», операция эта не имела большого успеха. Нужно сказать, что условия были тогда неблагоприятными, так как выведенные из резерва и брошенные в бой германские части пробились к линии окружения и создали возможность разрыва кольца (что им действительно удалось сделать, как я узнал только спустя некоторое время от одного доверительного лица). Официально же советская пресса умолчала о прорыве окружения и объявила, что 55000 немецких солдат пали на поле битвы, а 18000 сдались в плен. Газета «Свободная Германия» повторила эту советскую версию, хотя и в несколько другой формулировке. Дополнительно было объявлено, что приблизительно половина сдавшихся в плен выразила готовность примкнуть к движению «Свободная Германия». Но и это было взято под сомнение тем же доверительным лицом в частном с ним разговоре. Нельзя было не видеть, что, несмотря на непосредственное участие высших членов Национального комитета и «Союза немецких офицеров», несмотря на газету, листовки и усиленную фронтовую пропаганду, движение «Свободная Германия» потерпело неудачу.

Этот факт не удалось прикрыть отдельными небольшими успехами, которые раздувались газетой и преподносились как огромные.

Весной 1944 года сообщалось о перелете унтер–офицера Гейнца Мюллера из Брауншвейга, который 5 января 1944 года приземлился на одном из советских аэродромов и рассказал, что он вместе со своими друзьями слушал радиостанцию «Свободная Германия».

— Я сразу принял решение, — рассказывал Гейнц Мюллер, — при первом же удачном случае перейти на сторону Национального комитета «Свободная Германия».

Перелету брауншвейгского бортмеханика Мюллера была посвящена статья в несколько столбцов. «На Ю-52 в Национальный комитет» — гласил ее заголовок.

Когда же в марте 1944 года в одном из небольших окружений на Южном фронте в районе Снегиревка–Березноватое 1800 солдат и офицеров сложили оружие, в нашу редакцию поступили сведения, что, действительно, в отличие от Корсунь–Шевченковского окружения, в этих частях знали о Национальном комитете довольно много.

Но это все‑таки не оправдывало надежд, которые возлагались в Москве на создание Национального комитета. И только летом 1944 года Национальному комитету удалось снова поднять свой вес, но мне уже не пришлось пережить это время в редакции газеты.

С течением времени задачи «городского комитета», т. е. института №99, так расширялись, что помещение оказалось для нас слишком тесным. Козлову, нашему связному с советскими инстанциями, честолюбивые мысли не давали покоя. Он хотел сделать «свое» учреждение как можно удобней и просторней, хотя сам в нем никогда не работал.

— Я кое‑что предприму, — утешал он нас.

Еще в мирное время в Москве было чрезвычайно трудно достать необходимое помещение, не говоря уже о дополнительной площади. Многие важные организации должны были годами дожидаться ордера на помещение. Теперь же, в разгар войны, получить помещение для канцелярий казалось невозможным. Но я ошибался.

Через несколько дней Козлов возвратился сияющим.

— Мы нашли что‑то особенное! — торжествующе объявил он нам.

Мы были сразу же приглашены на осмотр нового помещения и через четверть часа уже стояли перед импозантным зданием на Обуховской №3.

Этот дом тоже находился в центре города, недалеко от бульварного кольца трамвайной линии «А». Очевидно, это был раньше особняк какого‑нибудь купца или высокопоставленного чиновника. В доме были большие комнаты с высокими окнами и весь он был окружен садом. Прекрасный, по московским понятиям, въезд вел ко входу в здание. Этот дом я уже и раньше знал. До начала войны в 1941 году это был «Дом для эмигрантов». Много лет в этом здании жили, правда, в очень уплотненных условиях, немецкие и австрийские эмигранты. И так как часть из них была выслана в Казахстан, а часть эвакуирована в Томск, то здание теперь пустовало.

Для наших целей оно нам показалось слишком большим.

— Неужели весь этот дом предназначен только для института №99?

— Нет, не весь. Половина. Во второй половине будет находиться другая организация.

— Какая же?

Козлов в некотором смущении почесал затылок.