Жан Маркаль - Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота

Однако подобное предположение еще не дает ответа на вопрос. Таинственная тень «чужестранца Жана Орта» возбуждала любопытство во все времена. В мирные деньки конца XIX века местные жители терялись в догадках по поводу того, что мог делать в их краях столь знатный господин. Во времена Первой мировой войны люди вновь принялись судачить о странных отношениях аббата и австрийского гостя, следовательно, врага . Конечно, с момента странного исчезновения эрцгерцога прошло довольно много времени, [80] Легенда, не имеющая ничего общего с Ренн-ле-Шато, утверждает, что Жан Орт воспользовался кораблекрушением, чтобы замести следы: «умерев» для Европы, он начал новую жизнь под другим именем в Америке. Почему бы и нет? На эту тему см.: Maurice Paléologue. Le Destin mystérieux d’un archiduc: Jean Orth, Paris, 1959. но память, которую он оставил о себе, не исчезла. Дружбы с австрийским подданным оказалось достаточно для того, чтобы обвинить Соньера в шпионаже (разумеется, лучше и больше всех в этом хоре обвинителей старался доктор Эспезель). В округе ходили слухи, что башня «Магдала» построена по особому проекту и служит опорой для артиллерийских орудий. Правда, никто не задумывался о том, по кому можно было стрелять из Ренн-ле-Шато… Злые языки утверждали, что Соньер получал огромные денежные суммы (что объясняло его расходы) за то, что был агентом разведки немецкого кайзера и австрийского императора. Но никому и в голову не приходила мысль о том, какие сведения мог доставлять кюре немецкому кайзеру или австрийскому императору из забытого богом угла, где не было ни одного военного объекта! Значит, находился ответ у недоброжелателей. Соньер работал посредником, принимая у себя немецких или австрийских шпионов под видом артистов и художников. Да, видимо, многим в округе не давали покоя роскошные пиры на вилле «Вифания»!

Итак, тень Жана Орта породила в «деле Соньера» обвинения в шпионаже. К тому же нужно принять во внимание то, что своими таинственными путешествиями Беранже заинтриговал многих и тем самым дал повод к нападкам. Из Куизы, начального пункта путешествия, Соньер отправлялся в Каркасон, а далее в Перпиньян. По сведениям, взятым из надежного источника, в Перпиньяне находился банк «Вдова Ориоль и ее сыновья», куда вкладывал деньги аббат, однако ничто не мешает предположить, что его визиты в банк были предлогом для дальнейших действий или путешествий. Действительно, Перпиньян был крупным транспортным узлом, откуда священник мог отправиться куда ему вздумается. Из документов, опубликованных архивистом Рене Декадейа, известно, что Соньер навещал богатые влиятельные семьи, живущие в районе Нарбона и Безье; целью поездок были просьбы о вспомоществовании. В этих путешествиях нет ничего тайного или таинственного, хотя, по некоторым свидетельствам, два раза ему приходилось бывать в Лондоне. [81] Об этом рассказала Мари Денарно. В книге Пьера Жарнака (с. 356) опубликован список дат, указывающих на те дни, когда Соньер не проводил службы в своем приходе. Вероятно, именно в это время он уезжал из Ренн-ле-Шато, при этом его поездки продолжались до 1909 года. Надо сказать, дат в этом списке довольно много, но Пьер Жарнак замечает, что не все они могут быть связаны с отлучками кюре из своего прихода. Тем не менее, если он и уезжал из Ренн-ле-Шато, это могло происходить лишь в указанные в списке периоды. Но если сегодня обвинения в шпионаже вызывают улыбку, то во время Первой мировой войны они дали повод к упорным толкам и слухам, что, конечно, привело к опале священника, который, помимо всего этого, судился со своим епископом. Поведение и образ жизни Соньера, необъяснимый для всех и каждого, легко мог быть использован против него, особенно в период войны. [82] Я хотел бы представить сведения, почерпнутые из книги Пьера Жарнака (с. 362): это выдержка из статьи «Midi libre» от 13 февраля 1973 года. Некий господин Эспе, в 1930 году изучавший личные бумаги Соньера, высказал по поводу обвинений в шпионаже два замечания. «Первое: барон фон Крон, глава немецкой разведки, во время войны находился в Барселоне. После всего случившегося разведывательный отдел задумался, не являлось ли поместье Соньера, находившееся между Германией и Испанией, идеальным местом встречи вражеских агентов. Конечно, тому нет никаких доказательств. Второе замечание касается государственной тайны: в те времена в ближайшем от Ренн-ле-Шато монастыре матерью-настоятельницей была монахиня-немка, родная сестра кайзера»; далее Пьер Жарнак уточняет: «Это был монастырь Пруиля». Все это красноречиво свидетельствует о тайне Соньера и о трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться в начале Первой мировой войны.

Но все же, зачем «чужеземец Жан Орт» посещал Ренн-ле-Шато? Скорее всего, в силу неких причин делового (но не дружеского и тем более не военного) характера. Визиты экс-эрцгерцога приходятся на те годы, когда Соньер занимается реставрацией храма — и находит в нем некие ценные вещи. Без сомнения. Жан Орт просто-напросто был покупателем; аббат интересовал его лишь с той точки зрения, что у него можно было приобрести драгоценные предметы, найденные в церкви. Но тогда нужно предположить, что это были предметы, так или иначе связанные с Австрией. Конечно, о природе сокровищ нам ничего не известно. Возможно, это были драгоценности: ходил слух, что аббат нашел в храме чью-то корону. Была ли это корона королей Франции — или имперская корона, когда-то принадлежавшая Габсбургам? Почему бы и нет? Сокровище, найденное кюре Ренн-ле-Шато, было спрятано в церкви аббатом Бигу перед его эмиграцией в Испанию. Следовательно, это могли быть какие-либо ценности, принадлежавшие семейству д’Отпулей, о которых известно то, что они поддерживали отношения с Австрией. Если, конечно, в храме были найдены ценности: вполне возможно, что в тайнике могли находиться важные документы, необходимые австрийскому семейству. Отсутствие точных данных порождает неистовые домыслы, вплоть до того, что в тайнике хранилась драгоценная чаша, чуть ли не Святой Грааль! Истина в том, что никто никогда не видел находки Соньера, а сам он остерегался говорить о ней кому-либо, за исключением, конечно, тех, кому он мог ее продать. Одним из таких людей стал Жан Орт, чьи действия положили начало обогащению аббата Соньера.

Без сомнения, тень эрцгерцога в этом деле весьма ощутима…

В ходе реставрации храма Беранже Соньер сделал некое открытие. Возможно, это была случайность, хотя многое указывает на то, что Соньер давно знал о том, что же он ищет. Впрочем, это неважно. Если это были предметы, спрятанные аббатом Бигу во время Революции, аббат Соньер имел полное право извлечь их из тайника. Другой вопрос, имел ли он право продавать их ради личной выгоды. В оправдание священника можно заметить, что его деньги шли на постройку храма и зданий, которые предназначались не только для его личного пользования, но и для устройства дома для священников, вышедших на пенсию (что, разумеется, произошло бы и с ним самим). Когда епископ обвинит его в растрате, в защиту Соньер выдвинет именно эти человеколюбивые намерения и замыслы. Тем не менее, монсеньор не станет закрывать глаза на значительное расхождение между суммами, истраченными аббатом, и его скромными доходами.