Владимир Мединский - Скелеты из шкафа русской истории

В России чиновников традиционно не любили, ругали «крапивным семенем» и «кувшинными рылами».

Обижали «бедняжек», одним словом. Вопрос: почему? Потому что чиновники на Руси были особенно зловредными или потому, что отношение к ним было другое, более требовательное? При Петре I в России взяточничество и воровство приобрели широчайший размах. Как ни боролся с этим Петр Алексеевич, а все без толку.

Справедливости ради: ЛИЧНО сам Петр, при всех своих непривлекательных чертах, порой отдающих психической патологией, не был ни жаден, ни склонен к роскоши и расточительству.

Домик Петра в Петербурге очень скромен.

Сам Петр не любил ни пышной парадной одежды, ни драгоценностей, ни дорогих экипажей. На свой собственный быт тратил исключительно мало. Его пиршества могли быть грубы и по сути вообще безобразны.

Но они больше походили на попойки ремесленников или младших офицеров, чем на торжественные приемы и сказочные пиры коронованных особ с множеством перемен блюд, торжественным церемониалом и драгоценной посудой.

Сохранилась история о розыгрыше, который устроил Петр в первый год существования Петербурга одному голландскому капитану. Тот капитан привел свой корабль к Петербургу, и Петр лично выполнил работу лоцмана — ввел корабль в устье Невы. Представился он «лоцманом Петером», и пока вел корабль, болтал с капитаном, выпил рому, а потом пригласил его к себе домой «обсушиться». Поужинали, познакомил с женой. Расчувствовавшийся капитан подарил Екатерине полотна «на рубашки». И Петр прокомментировал: «В рубашках из такого полотна ты, Катя, будешь прямо Императрица!» Тут нежданно явился Меншиков, наряженный как всегда придворным франтом, и начал докладывать Петру. Капитан смутился. Но Петр сумел его убедить, что Петербург город маленький, и очень часто лоцманы и капитаны могут быть накоротке с придворными. Розыгрыш, уже с участием Меншикова, продолжался, пока не явился еще некий офицер и не начал по всей форме докладывать Петру.

Только тогда голландец окончательно понял, что его «надули», испугался, стал просить прощения и забирать подарки. Не тут-то было! Петр подарки не отдал, серебряный рубль, данный ему капитаном «на водку», просверлил и повесил на шею как талисман. А голландца щедро отдарил.

Так, чтобы он на всю жизнь запомнил не только свое приключение, но и как выгодно плавать в Петербург.

Во времена Петра чиновник и офицер получали в месяц от 2 до 14 рублей… Вернее, должны были получать: казна почти никогда не выплачивала денег вовремя. Деревянный крестьянский дом стоил от 3 до 10 рублей. Двухэтажный каменный дом в городе — 100 рублей.

Что касается цен на продовольствие, то «четверик (26 кг) гречневых круп стоил 34–40 копеек, гороха 40–55 копеек, овса 5 копеек, пуд (16 кг) ржаной муки 26–27 копеек, крупчатой 75–80 копеек, гусь с печенкой 2 копейки, солонина 3 копейки, баранина 2 и З копейки за фунт и т. д.» Один из Ротшильдов как-то сказал, что богатый человек — не тот, кто может жить на привычном уровне на проценты со своего капитала, а тот, кто может жить на проценты с процентов.

Бывший пирожник Алексашка Меншиков даже по меркам Ротшильдов был очень богат. На одни лишь проценты с процентов с 14 миллионов рублей можно было вести в Петербурге образ жизни владетельного князя, а состояние при том все росло бы. Была кроме наличности и драгоценностей у светлейшего и кое-какая недвижимость, и, так сказать, «персонал»: всего отобрали у князя 90 тысяч крепостных, 6 городов (частных!), многие имения и деревни в России, Польше, Австрии, Пруссии.

В некое оправдание Меншикову говорят порой, что он за свой счет содержал и ремонтировал здания в Петербурге. Что его дворец в отличие от дворца Петра постоянно использовался для дипломатических приемов и собраний. Причем сами ассамблеи и балы тоже оплачивал он из личного кармана. Похоже, просто под конец жизни он окончательно перестал понимать, где кончается его собственный кошелек и начинается государственная казна.

А. Д. Меншиков.

Современники говорили, что он брал взятки со взяточников и относил деньги Петру, который возвращал их в казну. Существовала якобы такая схема пополнения бюджета. Странно, конечно, но при Петре все могло быть.

Чудовищно воровали вплоть до царствия Анны Ивановны (1730–40). Но, словно назло стереотипам, главные воры эпохи Анны — кто? Бирон с двумя братьями и сыном, трое братьев Левенвольды, Шемберг, Менгден — все остальные фамилии будут такими же… не очень русскими. Много тут кого прикормилось.

При этом Бирон, как пишет С. М. Соловьев, «не был развращенным чудовищем, любившим зло для зла; но достаточно было того, что он был чужой для России, был человек, не умерявший своих корыстных устремлений другими, высшими. Он хотел воспользоваться своим случаем, своим временем, своим фавором для того, чтобы пожить хорошо за счет России. Ему нужны были деньги, а до того, как они собирались, не было никакого дела».

В общем, продолжение петровского феерического воровства велось уже не совсем русским «контингентом»… Что же до русских, то в годы царствования Елизаветы поднялся канцлер Бестужев, при Екатерине II властвовали Орловы и Потемкин… Все они получали огромные имения и были далеко не бескорыстными людьми. Но вот только какой же дурак ворует у самого себя? Государство Российское было ИХ государством, в нем они жили и его собирались оставить своим детям и внукам.

Действительно: а кто ворует во всех трех вышеуказанных смыслах? Кто без зазрения совести обкрадывает «сам себя»? В первую очередь тот, кто совершенно не связывает себя ни с окружающим обществом, ни с государством.

Временщик, видящий в России — не Родину, но колониальную плантацию. Зрящий свое будущее не здесь, а на Лазурном берегу или в престижном районе Лондона, готовящий своих детей к жизни не на русском Черноземье, а где-нибудь в Итоне или закрытом швейцарском пансионе.

В. И. Суриков «Меншиков в Березове». 1883 г.

Всю жизнь проходил под «расстрельными» статьями, а закончил ее ссылкой.

Это объединяет и Бирона, и Абрамовича, и немецких временщиков XVIII века, и большинство олигархов XXI века.

Чтобы казнокрадствовать «с чистой совестью», без всяких моральных тормозов, нужно четко отделить себя от государства, от страны, от народа. Так было раньше, так обстоит дело и сейчас. Классическая история: одному петербургскому чиновнику предложили очень полезный для «его» города проект. Чиновник отказался проводить его в жизнь. Пусть ему заплатят, тогда он сделает.