Зураб Авалов - Присоединение Грузии к России

Иногда он равен нулю, иногда же проявляется в резкой форме назначения конкурирующего правителя, частичного вмешательства из Испагана и т. д. В связи с этим надзором стоит и занятие гарнизонами цитаделей; им, с одной стороны, дополняется надзор и гарантируется (другой такой гарантией являются заложники) соблюдение status quo, с другой стороны, это есть пользование территорией вассального государства в интересах (военных) сюзерена. Политическое значение этих гарнизонов — не только удержание в повиновении Грузии, но и наблюдательная роль в сторону Турции, от которой часто можно было ожидать наступательных действий. Впрочем, стремление обеспечить себя со стороны Турции и, позже, России было главным интересом, ради которого Персия добивалась управиться в Грузии, интересом, за который пришлось расплачиваться последней.

Что указанное выше соотношение подвергалось частым колебаниям и нарушениям как с одной, так и с другой стороны, это совершенно очевидно да и естественно, если принять во внимание, сколько весят рознь религиозная, национальная и шаткость общественного строя, вместе взятые. Благодаря этой пестроте и путанице общая характеристика поневоле выходит гибкой, допускающей много оттенков и отклонений.

Но для того чтобы сложившиеся между сюзереном и невольным вассалом отношения, pacta conventa, были бы прочны и жизнеспособны, для этого им недоставало — помимо их шаткости, невыгодности и унизительности для Грузии — еще одного чрезвычайно важного условия, оценка которого приведет нас к новой цепи вопросов.

Как ни велико и разносторонне было влияние Персии на грузин, следы которого очевидны на их языке, литературе, нравах, обычаях, вещественной культуре, административных порядках, для полного слияния и сближения с Ираном (или, вернее, для установления такой связи, какая существовала между другими его частями с целым) не доставало религиозного единства.

Персия не умела или не успела уничтожить христианство в Грузии. В самые худшие времена там было достаточное количество лиц, закоренелых в православии, и этот источник мировоззрения, если не очень богатый, давал, во всяком случае, мерило для оценки мусульманства, его приверженцев и политических явлений, им окрашенных.

В самом общественном строе Грузии было более чем достаточно данных для противодействия всяким властным попыткам, все равно, исходили они от персидских или грузинских монархов. Но по отношению к Персии центробежные силы осложнялись еще рознью религиозной и национальной. Напротив, при существовании такой розни цари грузинские даже в рамках вассальной зависимости, даже руководясь интересами более династическими, чем национальными, найдут всегда возможность в своем стремлении прочь от Ирана опираться на религию и национальность. При условиях общественного развития и силах Грузии стимулов этих недостаточно для политики успешной, достигающей желанных результатов, но их достаточно для политики неудачной, кончающейся катастрофами, политики, которая продлит агонию, разобьет планы Персии и даст затем повод России серпом православия пожать обильную жатву политических успехов и приобретений.

Нам предстоит рассмотреть в самых беглых чертах некоторые эпизоды этой политики, представителями которой со стороны Грузии являлись не раз люди большого ума и энергии, как Вахтанг VI, Ираклий II. Достаточно поверхностное ознакомление с той эпохой, чтобы видеть весь ужас и трагизм условий, в которых эти люди жили, и не только жили, но деятельно заботились о благе родины, занимались литературой, десятками лет стремились к осуществлению поставленных задач и не боялись рисковать всем.

Несчастье их заключалось в том, что политические задачи, над разрешением которых они трудились, требовали средств и сноровки XVIII века, а в их распоряжении были люди и технические приемы XII или XIII веков — или хуже того. Сами же они при всем их православии были пропитаны насквозь той самой культурой, с которой желали порвать, т. е. персидской.

Не укладываясь в рамки Востока, в поисках самостоятельности Грузия могла успеть в борьбе с сильнейшим врагом лишь при условии культурного перевеса, т. е., точнее, при наличии более высокой военной и правительственной организации. А этого-то и не было. Она боролась с врагами их же оружием, но более слабым, как сколок слабее первообраза, и уступала им в численности [24] Но, конечно, принадлежность к христианству и искреннее желание приобщиться к культуре — это уже такие достоинства, которые отличали грузин от их азиатских соседей. Если бы грузины изменили этим началам и слились с мусульманским Востоком, карта Передней Азии была бы теперь иная. .

Мы сказали, что грузинские цари вели свою, самостоятельную политику, обреченную на неудачи. Одним из лозунгов этой политики, наиболее чреватым неудачами, было искание покровительства России.

При давних сношениях Грузии с Россией попытки опереться на нее так естественны, что не требуется объяснений по этому поводу. Мы опускаем все эти бесконечные посольства XVI–XVII веков с обменом громоздких подарков и тяжеловесных грамот, посольства, черепашья медленность которых изводит даже теперь всякого, кто знакомится с ними.

Мотивы сближения Грузии с Россией определились с самого начала не менялись до самого конца XVIII века. Жалуются на притеснения «агарян», просят пушек, просят пороха, просят знаний — и не даром, а ценою подданства, ценою «службы» под высокой рукою московского царя с готовностью платить дань.

Существо этих просьб стоит в полном соответствии с нуждами Грузии. Искание протектората является естественным следствием желания сохранить хотя бы не полную самостоятельность при невозможности обходиться собственными средствами.

Вассальная зависимость, против воли навязываемая Грузии державами враждебного Востока, это та форма, которой Грузия рада бы была в своих интересах связать себя по отношению к державе единоверной и дружественной, какой была Россия.

Схема отношений в общих чертах уже выработана была жизнью и знакома Грузии из горького опыта с Турцией и Персией. Теперь она желала облечь в эту форму связь, не злой судьбой навязанную, а добровольно избранную.

Такова позиция, занятая Грузией с самого начала ее сношений с Россией, позиция, с которой она, по существу, не сходила до самого последнего момента. Это в равной мере касается всех царей, владетелей, всех естественных и импровизированных представителей [25] О подданстве в различное время (но всегда в одном смысле — протектората и вассальной зависимости) просили цари, владетели независимые, владетели-вассалы (эриставы), общины грузин горцев, сословия. См. «Переписка грузинских царей с российскими государями». , устами которых Грузия заявляла свои нужды.