Лев Никулин - Мертвая зыбь

- Все ли? Не прикажете ли переписываться, прибегая к обычной почте?

- Понимаю. И других причин нет?

- Были. Я был в длительной командировке в Иркутске и там имел несчастье заболеть. Тиф.

- А... Тогда понятно.

- Они, в Ревеле, обещали мне наладить прямую связь с Москвой.

- Ртищев, то есть Любский, говорил, что вас ожидают в Ревеле с отчетом о том, что удалось сделать.

- Ртищев. Знаю. Но ведь дело в том, что моя командировка за границу зависит не от меня. Что касается Петрограда, то это мне легче. Вы были там недавно. Что там?

- Были провалы, как вы знаете... Однако сейчас, я бы сказал, все снова оживились, так же как, впрочем, и в Москве.

Послышались шаги. Стауниц открыл дверь. Просунулась та же усатая голова, и рука поставила на стол блюдо с дымящимся шашлыком.

Якушев потянул носом:

- Аппетитно... Если судить по запаху.

- Прошу, - наливая вино, сказал Стауниц. - Мы успеем поговорить.

Некоторое время оба молча ели и чокались, запивая вином.

- После шестнадцатого года, после Пятигорска, я впервые ем такую прелесть.

- Правда?.. Так вот, ваше превосходительство. Все это хорошо: Петроград, Москва, Нижний, Ростов-на-Дону... Но все это разрознено, и притом связь с закордонными организациями очень слаба.

- Вы абсолютно правы.

- Насколько я понял Ртищева, предполагается объединение всех, говоря большевистским языком, ячеек вокруг МОЦР на строго монархической основе, чтобы не пахло ни кадетским духом, ни эсеровщиной! Самодержавие и военная диктатура.

Стауниц метнул взгляд в сторону Якушева. Тот молчал.

- Эсеровщиной я сам сыт по горло. Я ведь из-за них попался и имел удовольствие отсидеть в одиночке в ожидании... - И Стауниц слегка щелкнул себя в висок. - Меня спасла отмена смертной казни в двадцатом году, и я получил всего-навсего лагерь до окончания гражданской войны. И вот, как видите, я на свободе, занимаюсь коммерцией и еще кое-чем. А ведь я брал уроки конспирации у самого Бориса Викторовича...

- У кого?

- У Савинкова.

- Вы, значит, из этих... из эсеров?

- Нет, я не из "этих"... В той буре, которую мы переживали, людей вроде меня бросало как щепку. Я все испытал, после того как четверо суток блевал на поганом греческом пароходишке по пути из Севастополя в Стамбул. Испытал и турецкий клоповник - каракол*, и румынскую тюрягу. В конце концов в Берлине меня подобрал Савинков, я оказался для него подходящим субъектом.

______________

* Полицейский участок.

Якушев поморщился:

- Этот человек возбуждает во мне отвращение. Убивал министров, губернаторов, а вешали за это других, простых исполнителей.

- Видите ли, он не трус. При этом может быть обаятельным, пленительным, может вас очаровать, пока вы ему нужны. А когда вас зацапают, он и не чихнет. Будет читать декадентские стишки, он ведь мнит себя литератором. Широкая натура, игрок, швыряет деньги, когда есть. До революции, говорят, проиграл пятнадцать тысяч золотом партийных денег в Монте-Карло. В Париже - всегда скачки, женщины...

- Вы с ним коротко знакомы?

- Как сказать... Жил с ним месяц в Берлине, в отеле "Адлон". Роскошная жизнь. При нем секретарь, жена секретаря для интимных услуг. Каждый вечер дансинг, шампанское, марафет, если угодно. А утром - штаб: полковники, ротмистры, бандиты со светскими замашками и французским языком и эти долгогривые эсеры... все цвета радуги - от монархистов до эсеров-максималистов. А вечером опять шампанское и дамы... Марка летит вниз, а Борису Викторовичу хоть бы что, у него фунты стерлингов. А потом для меня кончилось вот чем: грязная изба в Полесье, спишь на полу с бандитами, палец на курке маузера; ползешь по грязи через границу, ждешь пулю в лоб, не то пограничники прикончат, не то бандиты, чтобы поживиться...

- Дальше?

- Дальше, если повезет, заберешься в трущобу под Минском... Холод, грязь, кровь... В конце концов вышло так: все хорошо, пришел на явку, все знаки на месте, милости просим, стучишь, тебе открывают - и ты испекся. Везут в Москву, там допрос, пойман с оружием, был в банде, савинковец, расстрел обеспечен... Сидишь во "внутренней" и представляешь себе: в этот самый час в Париже Борис Викторович с донной Пепитой сидят себе в "Табарэне", попивают "Кордон руж", а вместо меня другой дурак ползет на брюхе по грязи через границу. И для чего? Чтобы поджечь хату сельсовета или подстрелить секретаря комячейки. А крестьяне обложат его и выловят в лесу, как волка...

- Значит, разочарование?..

- Да, в методах.

- Перспектива не из приятных. А дальше?

- Дальше - вы знаете. Чудом выкарабкался. А тут нэп. Я кое-что понимаю в коммерции. Увлекся делами, нашел компаньонов. Женился на хорошенькой девице. Но, знаете, не по моему характеру. Богатства не наживу - я не Кушаков, у меня капитала нет. И вот стал размышлять. И пришел к выводу: надо делать ставку на внутренний переворот.

- Интересно. И что же?

- Нащупал людей. Из бывших. Один чиновник департамента полиции, затем еще подходящие экземпляры, и, в общем, есть группа, семь человек, нет только денег. Я за этим и в Петроград ездил. У них есть некоторые виды. Иностранцы через Коковцова обещали. У меня большая надежда на вас, Александр Александрович.

- Если в смысле денег, то я вас должен разочаровать. А потом, самое главное: цель. Какая у вашей группы цель? Неужели... что-то вроде "Союза защиты родины и свободы"?

- К чертовой матери! Никакой савинковщины! Его императорское величество, законный император. Только на это еще можно ставить.

- Все разделяют эти верноподданнические чувства?

- Могу сказать - все. Даже, пусть вам не покажется странным, один краском. Настоящий.

Якушев удивился:

- Что вы такое говорите?

- Я вас понимаю. Но не все же среди большевиков - кремень и железо. Чекистам, например, ничего не нужно для себя: ест хлеб с соломой, запивает морковным чаем, не спит по ночам, главное для него - идея, революция. Но есть такие "товарищи", которых нэп, так сказать, расшатал. Вот такие нам нужны. Я вам покажу: красавец, герой, конник, командовал полком. Из простых. Учится на каких-то военных курсах.

- И вошел в вашу группу?

- Отца-старосту расстреляли на Тамбовщине. Хату сожгли. Жить хочется. Все это шито-крыто. Я к нему со всех сторон подходил. Вы представляете себе: кончит курс - дадут ему бригаду, дивизию...

- Все это очень интересно. Очень. Надо будет приглядеться к вашим людям. Только без всяких собраний, надеюсь.

- Да что вы... Какие собрания. Я снял на Болоте склад, под товары. Вы увидите, как удобно... Там кого и что хочешь спрячешь. И сторож у меня... Кто бы вы думали? Чиновник департамента полиции. Коллежский асессор.

- Это так неожиданно, так чудесно, просто не верится...

- Все доложено штабу МОЦР, извините за большевистское сокращение, штабу Монархической организации центральной России. Угодно вашему превосходительству познакомиться с людьми?