Лев Никулин - Мертвая зыбь

Доклад длился два часа. Когда Якушев кончил, поднялся Климович и попросил ответить только на один вопрос:

- Каким образом удается столь многочисленной подпольной организации уходить от преследований ГПУ, в силе и решительности которого мы убедились на горьком опыте?

- Господа, неужели вы думаете, что гражданская война, голод и возврат к нэпу не посеяли разочарование, неверие в революцию? Дальше, прошу не обижаться, но вы, господа, судите примерно как в басне Крылова: сильнее кошки зверя нет. А кошка нас кое-чему научила, хотя бы конспирации. Мы имеем своих людей во всех звеньях советских учреждений и имеем возможность отводить удары... Надеемся, нам удастся договориться со штабами соседей, в частности в Польше. Кстати, в Эстонии уже договорились. Они убедились в нашей силе. У нас прекрасно налажена связь с нашими представителями в Ревеле, вы их знаете. Организован тайный пропускной пункт - "окно" на границе! Наконец, господа, сидя здесь, в Берлине, трудно иметь представление, что делается в Москве, в России.

Наступило долгое молчание.

- Поблагодарим дорогого гостя, - сказал фон Лампе.

Когда дверь за Якушевым закрылась, Чебышев сказал:

- Господа, это опасный человек. "Трест" - мистификация ГПУ.

- Нельзя швыряться такими обвинениями. Англичане и поляки утверждают, что в России существует сильная подпольная организация, - возразил Лампе.

- Если ГПУ столь бдительный враг, то почему все-таки наши люди проникают на советскую территорию? В самом деле, выходит, по-вашему, что сильнее кошки зверя нет, - не без яду, наклоняясь к Чебышеву, сказал Климович.

Шульгин промолчал, но позднее оказалось, что он поверил в "Трест".

Якушев предвидел подозрения и на всякий случай с возмущением говорил Арапову:

- Милый друг, больше всего меня тревожит конкуренция между ОРА и ВМС. Ежели мы свяжемся с Врангелем, Марков будет трубить, что "Трест" сомнительная организация, а ежели мы пойдем к марковцам, то же самое будут утверждать Климович и его присные. Вот и вертись как хочешь...

И в самом деле, "Трест" оказывался перед дилеммой: отдать предпочтение ОРА или ВМС? В Якушеве кипел азарт игрока. Игра была сложной: с одной стороны, конкуренция эмигрантских организаций ослабляла их, а с другой раздоры ВМС и ОРА ставили под удар "Трест".

Вторую неделю Якушев жил в Берлине. Это была пора инфляции. Меняя английскую бумажку в один фунт, он получал 50-миллиардную ассигнацию в немецких марках. Но все вокруг, на Курфюрстендамм, кипело: кафе, биргале, вайнштубе, нахтлокали переполнены спекулянтами. В унтергрунде - подземке Якушев видел рабочих с заострившимися лицами, угрюмых... По улицам бродили люди, злыми глазами смотрели на хорошо одетых господ, главным образом иностранцев.

В кафе "Аквариум", близ Зоологического сада, Якушев встретился с Артамоновым.

- Беда! Баумгартен узнал о том, что вы встречались с Климовичем. Марков рвет и мечет! Климович и Марков - это ведь враги, николаевцы и врангелевцы - непримиримые лагери.

- Не вы ли сами проболтались?

- Даю слово - нет...

- Тогда Арапов...

- Они ждут вас на Лютцовштрассе.

Якушев понял - надо идти.

- Голубчик! - встретил его Марков и даже облобызал.

"Иуда", - подумал Якушев и, оглядевшись, увидел всю компанию Маркова Баумгартена, Тальберга и каких-то незнакомых ему людей. "Суд", - мелькнула мысль. И действительно, Марков начал с того, что тут же назвал его интриганом и чуть не предателем.

Пришлось перейти в наступление:

- Это что - допрос? Тогда ответьте мне, как могло получиться, что приглашение на наш съезд попало к Гершельману после того, как съезд кончился? Я видел слезы на глазах наших людей, когда они узнали, что вашего представителя не будет! Нет, погодите... Как могло получиться, что я два дня добиваюсь вас, а дверь вашей канцелярии на Лютцовштрассе на замке? Я продлеваю командировку в Берлин, рискую головой, срываю с места наших молодых друзей, жду и... оказываюсь в пустоте, в одиночестве? Что прикажете делать? Если вам угодно - полковник фон Лампе поступил по-джентльменски. Он, по крайней мере, принял меня и выслушал... Хотя я возмущен позицией Климовича, знаете ли вы, куда гнет этот авантюрист?

Марков хлопал глазами и вздыхал. Наконец сказал:

- Хорошо. Оставим это. Готовы ли вы к перевороту?

- А вы готовы! - воскликнул Якушев. - Имя? Назовите имя будущею хозяина земли русской?

Марков в растерянности молчал.

- Голубчик, - сказал он, - вы должны понять...

- А мы назвали это имя на нашем съезде: его императорское высочество Николай Николаевич! Буря восторга! Другого люди не знают и знать не хотят!

- Но единственная преграда - великий князь стар и бездетен. Неприемлем как претендент на престол с легитимной стороны. Существует закон о престолонаследии. Мы понимаем ваши чувства, но вы поступили неразумно...

- Поступили, как велит совесть!

- Наконец, Европа...

Якушев крепко выругался.

- Милейший! Не забывайте, у иностранцев деньги. Без займов мы не можем...

- Николай Евгеньевич! Не великие князья Кирилл и Дмитрий Павлович, а его императорское высочество Николай Николаевич! И вот вам наше последнее слово: если вы не поддержите нас - мы отойдем от вас, а на Европу нам...

- Ах, как вы выражаетесь, голубчик! Утро вечера мудренее. Завтра потолкуем наедине...

Якушев оглянулся. Даже Тальберг с Баумгартеном смотрели на него с одобрением. Партия была выиграна. Суд над "Трестом" не состоялся.

Утром в гостинице, где остановился Якушев, Марков попытался взять реванш:

- Почему вы не сказали о военачальниках, о воинских частях, на которые можно положиться?

Якушев:

- Об этом я могу говорить с глазу на глаз с его императорским высочеством. И с вами. А вы собрали целое новгородское вече. Подумайте: мы получили такие жестокие уроки!

В то утро было решено, что Якушев едет с Араповым в Париж через Франкфурт-на-Майне - французскую зону, с паспортом на имя Федорова. Марков вручил два письма приближенным Николая Николаевича - князю Оболенскому и графу Гендрикову.

Нужно ли добавить, что фон Лампе тоже снабдил его рекомендательными письмами к представителям штаба Врангеля в Париже - генералам Хольмсену и Миллеру.

14 августа 1923 года, с рекомендациями двух враждующих эмигрантских организаций, через Висбаден, в автомобиле Арапова, Якушев прибыл в Париж.

25

До революции Якушев приезжал в Париж, что называется, встряхнуться. Останавливался в отеле "Амбасадор". Ему правилась французская учтивость: его именовали де Якушев - это "де" означало дворянское происхождение; обращались к нему не иначе как "экселанс", то есть "превосходительство". Правда, за это приходилось давать щедрые чаевые.

В Париже у него была в то время миловидная приятельница, с которой он посещал "Табарэн" и ездил на две недели в Ниццу. До 1914 года русские считались дорогими гостями в Париже. Правда, были в то время и другие русские; они жили на левом берегу Сены, занимались политикой и причиняли беспокойство французской полиции. Таких русских Якушев старался не замечать. За ними следили чины русской охранки в штатском.