Лев Никулин - Мертвая зыбь

Между тем в студии Лидочки зрел заговор.

- Мой план такой, - говорил Ртищев, - неужели же мы все это богатство передадим какому-то РОВС, где спят и видят, как бы прикарманить эти миллионы? И кто повезет? Этот ротмистр, которому я бы серебряной ложки не доверил, а не то что миллион!

- Подождите, - сказала Лидочка. - Вы понимаете, что этот ротмистр ни черта не понимает в вашей ситуации? Мы скажем ему, что бумаги отдела охраны памятников старины можно получить только в Бологом... Власть на местах, понимаете? Затем мы трое - я, Жорж и вы, mon cher Ртищев, - выезжаем со справкой, которую я уже добыла, в Бологое, едем в эти самые Роженки или Ложенки с кое-каким инструментом, будто бы необходимым археологам, и все остальное всем понятно.

- А как же он? Ротмистр?

- Ниночка вскружила ему голову... Он будет счастлив остаться здесь на денек-другой. А мы скажем ему, что едем хлопотать о справке, получив ее, дадим ему телеграмму, и он выедет в Бологое, где мы его будем ждать!

- А есть еще люди, которые считают, что у женщин нет практического ума! - воскликнул Щегловитов.

- Все хорошо, - сказал Ртищев, - но вы забыли главное... План! План часовни, склепа и места, где замурован клад, - он у Таланова. Без плана нельзя ехать. Мы ничего не найдем.

- План у него зашит в лацкане пиджака.

- Откуда ты знаешь?

- Он проболтался Ниночке.

И тут опять помогла гениальная Лидочка:

- Мне нужно полчаса времени, чтобы распороть лацкан, вытащить бумажку или, вероятно, клочок полотна с планом часовни и склепа. Но как снять с него пиджак?

- Ночью. Он будет ночевать в моей комнатке, - сказал Ртищев, - на софе.

- Чепуха! Он проснется. Вы представляете себе, что будет?

- Есть идея! - воскликнул Жорж Щегловитов.

И вечером он предложил гостю принять ванну.

- Именно об этом я вас хотел просить! Именно об этом! Вы представляете, я ведь с дороги... И как это любезно с вашей стороны.

- Мой халат и туфли к вашим услугам...

Через четверть часа ротмистр в халате и туфлях проследовал в ванну. И в ту же минуту Лидочка принялась за работу. Из лацкана его пиджака вытащила клочок полотна. На нем буквами и стрелками был нанесен план часовни, фамильный склеп и крестиком место, где замурован клад. Затем Лидочка зашила лацкан так, что никто бы не отличил новый шов от старого.

В эту минуту Ртищев показывал Ниночке старинный пасьянс, а Жорж Щегловитов стоял "на страже" у дверей ванны.

На следующее утро Таланову было сказано, что вся троица едет в Бологое за "документом" и ему надо ждать телеграммы. Получив ее, немедленно выезжать в Бологое.

- А почему бы мне не поехать с вами?

- Безумец! В вашем положении нельзя рисковать. Мы подготовим все, и тогда вы приедете.

- Вам скучно будет со мной? Не правда ли? - кокетливо спросила Ниночка.

Таланов только вздохнул... Умильный взгляд его скользнул по округлым плечикам Ниночки.

...То, что произошло дальше, в поезде "Максим"*, в переполненном вагоне, с трудом поддается описанию. Ехали, чтобы не очень выделяться, в сапогах и брезентовых плащах. Лидочка в старой жакетке, платочке и каких-то солдатских ботинках. У нее на груди хранились бумажка отдела охраны памятников старины с перечислением фамилий двух археологов и их ученого секретаря "тов. Лидии Нейдгарт" и, разумеется, план часовни.

______________

* Так назывались тогда местные товаро-пассажирские поезда, ходившие очень медленно.

В Бологом подрядили мужика с телегой и тридцать пять километров месили грязь по проселку. Наконец добрались до села Ложенки, но никакой часовни, ни родового склепа близ сельской церкви не обнаружили. Установили также, что никакого имения Голицыных в этих местах нет и не было.

Обратный путь - тридцать пять километров по проселку, ожидание поезда на Москву (в скором не было места), снова "Максим", и переполненный вагон, и опоздание на два часа... В четвертом часу ночи наконец Москва.

Шли пешком. Ртищев останавливался, задыхаясь. Лидочка ругалась как извозчик (извозчиков в этом часу ночи не было). Жорж Щегловитов мечтал только о теплой постели, о том, чтобы склонить голову на подушку рядом с золотоволосой головкой Ниночки.

Он открыл дверь в квартиру своим ключом. Лидочка кинулась в чем была на тахту; Ртищев, тяжело дыша, остался сидеть на пуфе; Жорж Щегловитов, стащив грязные сапоги, в носках вошел в свою спаленку... и тут раздался дикий вопль. Это взвыл от ярости Жорж. Рядом с золотоволосой головкой Ниночки покоилась стриженная ежиком голова ротмистра Таланова, он спал, обнимая округлые плечики Ниночки... Дальше произошла грубая сцена, закончившаяся дракой двух мужчин, которую я описывать не берусь.

Стауниц был разбужен на рассвете и, отворив дверь, увидел украшенную большим синяком физиономию ротмистра Таланова.

Он выслушал его путаный рассказ и понял, что ни часовни, ни склепа, ни голицынских миллионов не существовало в действительности, а план был куплен за двести франков у какого-то штабс-ротмистра Гродненского гусарского полка, племянника князя Голицына, умершего три года назад.

Якушев сразу выразил сомнение в реальности этой затеи, как только услышал о прибытии Таланова, но не вмешивался: он считал, что визит Таланова послужит еще одним доказательством легкомыслия эмигрантов.

Пришлось отправить Таланова через "окно обратно к его друзьям, это было необходимо, чтобы поддержать солидную репутацию "Треста".

Будучи в гостях у Кушаковых, Стауниц обратил особое внимание на изумруды мадам Кушаковой, и, как у всякого авантюриста, у него возник еще не сформировавшийся план использовать этот реальный клад.

Жорж Щегловитов, разочарованный в "белом движении", отошел от МОЦР.

Что же касается Ртищева, то для него поездка за голицынским кладом кончилась плохо: он жестоко простудился, простуда перешла в воспаление легких, и камергер, член Политсовета МОЦР, приказал долго жить.

71

Якушев чувствовал враждебность Захарченко и в беседе с Артузовым предложил, чтобы с ней встречался от имени "Треста" Стауниц. Конечно, он, Якушев, будет его инструктировать.

- А вы убеждены, что Захарченко изменила к вам отношение?

- Мне не раз говорил об этом Стауниц. Сказал, что она злится на меня и Потапова, мы, мол, затираем Стауница, не даем ему хода в "Тресте". Я думаю, что он это сказал, отчасти чтобы укорить нас, то есть руководителей "Треста".

- Вы верите Стауницу? Впрочем, это на него похоже. Вообще не вредно, чтобы эта дама думала, что в "Тресте" существуют разногласия между вами и Стауницем. Хорошо даже, если у вас будет с ним при ней легкий конфликт. Это отвлечет ее. Она ведь ко всему еще любит интриги. Разумеется, Захарченко примет сторону Стауница, и это вызовет с ее стороны еще большую откровенность с ним. Важно только, чтобы Стауниц был в ваших руках. Чем вы его можете держать? И удержите ли?