Лев Никулин - Мертвая зыбь

- Не сомневаюсь. Я создал впечатление, что у меня скоро будут большие средства от Коковцова. Стауниц уверен, что ему перепадет малая толика.

- Конечно, этот прожженный авантюрист пока слушается вас, но верит ли он вам? Верит ли, что вы настоящий монархист и контрреволюционер?

- Пока да.

- Пока... Надо, чтобы он вам верил, надо! Он ближе, чем вы, к Захарченко. Нам очень важно от нее знать, что именно затевает Кутепов. А он что-то затеял. И Захарченко об этом знает. Придется опять поручать эту даму Стауницу, и не выпускайте его самого из рук. А с ней держитесь такой линии: мы, мол, делаем высокую политику, и вы, будьте любезны, нам не мешайте.

Прошло несколько дней. Якушев решил разыграть легкую размолвку и при Марии Захарченко заспорил со Стауницем по поводу устройства белогвардейцев (под видом рабочих) на лесоразработках в Польше, в приграничных участках. Якушев предложил не поднимать этого вопроса у поляков.

- В общем, мы сидим у моря и ждем погоды, - мрачно сказал Стауниц. До сих пор мы не дали ответа по поводу нового начальника штаба. Потапов стар и болен.

- Пришлют кого-нибудь вроде Сусанина, и возись с ним. Мне оказано высокое доверие его высочеством, и, пока я его не лишен, прошу не вмешиваться в мои действия.

Якушев ушел, сухо простившись с Захарченко, которую, видимо, обрадовало даже это легкое столкновение Стауница с Якушевым.

А Стауница это столкновение навело на размышления о своем будущем. Он рассуждал так: если совершится переворот и у власти окажутся деятели "Треста", то его положение все же будет неопределенным из-за разногласий с Якушевым. Да и придут ли к власти деятели "Треста"? Не Якушеву же возглавлять правительство! Нужен военный, нужен диктатор. Потапов? Он не строевик, а генштабист, притом у него слабое здоровье и не хватает железной воли, решимости. Значит, несомненно захватит власть Кутепов. У него есть все, что нужно диктатору: воля, энергия, жестокость, он не остановится, пройдет через горы трупов к власти. Недаром он стремится засылать своих людей в "Трест", - значит, для Стауница выгоднее ориентироваться на РОВС и Кутепова. С его помощью можно пробраться за границу, если дело затянется.

А путь к Кутепову самый верный через Марию Захарченко.

В ее поведении нельзя было не заметить, что она старалась увлечь Стауница как женщина. "Что-то завлекательное в ней есть", - думал Стауниц и решил сблизиться с ней. Она, как родственница Кутепова, могла позаботиться о карьере Стауница. Радкевич? Это не смущало. Стауниц знал, как относится к Радкевичу его супруга.

Стауниц часто оставался наедине с Марией и однажды, слушая восторженные отзывы Марии о Кутепове, сказал:

- Так может говорить о мужчине не родственница, а женщина, которая его любила и любит.

- Я люблю сильных людей.

- А Радкевич?

- Он был другим в гражданскую войну.

- Значит, любите... сильных людей? Я могу себя причислить к ним?

Она посмотрела на него и кивнула.

Этот разговор происходил в складе, на Болоте. Мария Захарченко полулежала на старом продавленном диване, где обычно дремал Подушкин. На этот раз его не было, его куда-то услал Стауниц.

- Черт знает что!.. - сказал он, наклоняясь к ней. - Никогда бы не подумал, что такая женщина, как вы, может меня волновать.

- Это при хорошенькой жене?

Он усмехнулся:

- У меня привычка анализировать, и я думаю, что влечение к вам происходит оттого, что между смертельным риском и половым влечением есть непреодолимая связь. А как вы думаете?

Ответа не было, то есть он был. Мария Захарченко и Стауниц остались до поздней ночи в складе, на Болоте.

Когда они уходили, Стауниц сказал:

- Непрезентабельный уголок для любовных свиданий.

- А не хотите ли теплушку, загаженную солдатней? Всякое бывало.

Он помолчал и спросил:

- А как же Радкевич?

- Пусть это тебя не беспокоит.

"В общем, все осложнилось, - подумал Стауниц, - как бы только об этом не узнал Якушев... Ну, а если узнает... Кажется, деньги Коковцова - миф. Нет, надо взяться за дело самому. И мне надо за границу! Но как? Без гроша далеко не уедешь".

72

Все труднее становилось Якушеву удерживать Марию Захарченко и Радкевича за городом, на зимней даче. Для Захарченко нужно было изобретать новые поручения: расшифровывать ответы "С мест" и зашифровывать инструкции "местам" она уже не хотела. Зимой и осенью ее угнетала тишина, монотонный шум елей под окном. Единственное, что отвлекало от мрачных мыслей, было появление Стауница. Радкевич, работая в авторемонтной мастерской в Москве, возвращался домой поздно вечером. Но для Марии Владиславовны стало ясно, что он догадывается о причине частых визитов Стауница. Она ждала объяснения и заранее готовилась к нему.

Как-то вечером, когда Гога уныло сидел в углу и делал вид, что дремлет, она вдруг встала и, остановившись против него, сказала:

- Нечего играть в молчанку! Говори!

Он вздрогнул от неожиданности:

- Лучше не надо - не место и не время.

- Это будет всегда... Говори!

- Ты сама знаешь.

- Что я знаю? Что я живу со Стауницем? Ты это хотел сказать? Нужна я ему!

- Значит, нужна.

Она усмехнулась и взяла папиросу. Закуривая, сказала:

- Не я ему, а он мне нужен. Ну и живу с ним. И что? Убьешь его или меня? Обоих? Идиот.

- Мы с тобой венчались...

- Это здесь. А сошлись под ракитовым кустом. В какой-то халупе, под Курском, на земляном полу. "Нас венчали не в церкви" - так, кажется, пели настоящие террористы.

- А мы не настоящие?

- Ты - нет.

- Прикажешь мне радоваться тому, что ты его любовница?

- Все, что я делаю, делается ради нашей цели.

- И спишь с ним ради этого?

- А ради чего же? Я давно уже не женщина. Ты это знаешь.

- Со мной - да.

- С тобой, с ним - все равно. Я тебе не обещала верности. Ну хорошо. Там в графине что-то осталось... Налей себе и мне. Выпьем, нас черт одной веревочкой связал.

Он поднялся, достал графин и рюмки.

Они выпили по рюмке, он с жадностью, она с отвращением.

- Слушай, Гога! Он будет у меня здесь, - она сжала пальцы в кулак. Будет делать, что я хочу... это настоящий, не Якушев же, старая лиса, и не ты. И не мешай мне, слышишь! Ничего хорошего не будет, если попробуешь мешать. Лучше пей, если тебе трудно. Я знаю одно: в случае провала мы с тобой не переживем друг друга. А если нет? Ты понимаешь, что будет?.. Но когда же, когда? Я схожу с ума в этих стенах, в этой деревянной клетке, от этой тишины. Я почти не сплю. Веронал не помогает.

Он вдруг прислушался:

- Кто-то идет... Если он?

Она вскочила и притянула его к себе:

- Если он - ты уйдешь.

Кто-то два раза слабо стукнул в окно.

- Открой. И уходи.

Радкевич вышел в сени. Потом в комнату первым вошел Стауниц.

- Ты что-то нынче рано, - сказал он Радкевичу. - Попиваете водочку?