Лев Никулин - Мертвая зыбь

И тут Кутепов развернул привезенный пакет: портрет "Верховного" на коне, с трогательной надписью "Тресту". Оказалось, что Николай Николаевич, тряхнув стариной, упражняется в верховой езде в ожидании торжественного въезда в Москву. Кутепов привез и обращение к войску, написанное чуть не на древнеславянском языке. Там все было: и "поелику", и "дабы", и "осени себя крестным знамением", - не было только "христолюбивого воинства".

Перед отъездом Якушев отправил письмо Коковцову:

"Ваше сиятельство граф Владимир Николаевич! Перед отбытием на родину приношу Вашему высокопревосходительству глубочайшую признательность на Ваше согласие возглавить правительство будущей России..." И далее в том же духе.

14 декабря Якушев выехал во Франкфурт-на-Майне, оттуда в Москву.

Он чувствовал себя как после выигранного сражения.

Якушев не знал, что это была его последняя поездка в Париж, хотя в марте 1927 года предстояло "военное совещание" представителей "Треста" с Кутеповым.

75

Мария Захарченко вернулась в Москву из Ревеля и обрушилась на Радкевича. Он только вздыхал и жалко смотрел на нее. Стауниц понимал, что Радкевич запил из ревности, но влияние на него этой женщины было по-прежнему сильным, и он не смел ей противиться. Странно, что Стауниц тоже ощутил на себе ее влияние, хотя сам был законченный циник и отлично знал цену "племяннице".

"Трест" снова переживал трудные дни. Кутепов продолжал посылать на советскую территорию своих людей с ведома и без ведома Якушева. В Москве появился террорист Кизяков, в Витебске - Шорин, "молодцы" Улагая и Кутепова проникали через границу "кустарями", их разыскивали, арестовывали, но "Трест" не отвечал за безопасность "кустарей".

Радкевич однажды не вернулся домой из той же мастерской, где он работал в целях конспирации.

Мария Захарченко в панике ворвалась к Стауницу:

- Гогу арестовали!

Стауниц встревожился. Якушев утверждал; что "племянникам" не угрожает никакая опасность. Почему же арестовали Радкевича?

- Оставайся у меня, - сказал Стауниц Захарченко. - Я выясню, что произошло с Гогой. Мы его выручим. Открывай двери только на условленный звонок. Кроме тебя, в квартире никого нет. Жена и дочь в Евпатории.

- Живой меня не возьмут, - сказала она, достала из сумки револьвер и положила на стол.

- Жди! Я постараюсь все узнать у Якушева.

- Плохо вы опекаете своих подопечных, - сказал Якушев. - Радкевич напился в шашлычной, наскандалил и попал в отделение милиции. Я через влиятельных друзей постарался его освободить. Воспользуйтесь этим случаем, напугайте его и его супругу и отправьте их куда-нибудь в безопасное место. Предлог есть - Радкевич может провалить столь серьезную организацию, как "Трест". Милиция им заинтересовалась, а следовательно, заинтересуется и личностью Захарченко.

Стауниц отправился к себе на Маросейку. Как только он открыл дверь своим ключом и вошел в переднюю, до него донесся пронзительный голос "племянницы":

- Напиться, как последняя скотина! Не смей прикасаться ко мне, грязное животное!

Он услышал звук пощечины. Решил, что надо войти.

"Племянница" металась по комнате - волосы растрепаны, кофточка расстегнута. Гога сидел на диване, размазывал по лицу слезы.

- А, это ты, Эдуард? Ты все знаешь? Все?

- Знаю. Якушеву пришлось вмешаться. "Товарищи" из милиции проявили неуместное рвение. Ведь ты же дал слово, Гога?

- Подлец! И это офицер гвардии! Преображенец!

- Машенька, Мария... Эдуард, скажи ей... Ну так вышло. Работаешь в этой мастерской, продрог, устал, проголодался. Решил зайти в шашлычную, выпил, захмелел... Подвернулся какой-то...

- Врешь! К девке привязался! Он думает, я ревную! Мне плевать, но рисковать делом, ради которого мы здесь! За это убить мало! Уйди с глаз моих! Уберите его к черту!

- Иди, - сказал Стауниц, открывая дверь. - Посиди на кухне. Мы обсудим, как теперь быть.

Радкевич ушел на кухню, пугливо оглядываясь на Захарченко.

- Ну, успокойся. Надо серьезно обсудить ситуацию. В милиции составлен акт, у него не хватило ума дать липовый адрес.

- Идиот!

- Надо отправить его из Москвы. И тебе тоже надо уезжать. Куда? Мы потом решим. Хорошо, что мы вовремя хватились.

- И все из-за этого скота! Нет людей, нет людей... Вот только ты, ты, Эдуард!

- Этого дурака отправим вечером в Минск.

Стауниц вышел на кухню и увидел Радкевича. Тот сидел на табуретке, шмыгая носом.

- Отправим тебя за кордон. Возись тут с тобой... Эх, ты!

И он повернулся спиной к совсем приунывшему Гоге Радкевичу.

76

Алексей Зубов и Кузен были отправлены в командировку на юг. Им предстояло собрать сведения о монархических группах в Крыму и на Северном Кавказе и представить "Тресту" доклад о готовности этих групп на случай активных действий.

Зубов перед отъездом получил инструкцию от Старова: монархические группы на Северном Кавказе следовало подчинить Политическому совету МОЦР.

- Ты едешь в компанию старого, матерого и неглупого жандармского ротмистра. Этим сказано все. Поездка нелегкая. Будь внимателен, не оставляй его без наблюдения. Особенно следи за тем, чтобы узнать его и Стауница секретные связи. У меня впечатление, что они стали меньше доверять Якушеву после ареста Рейли и ликвидации ленинградских групп.

Зубов сам понимал трудность этого задания. Трудность состояла в том, что он должен действовать сам по себе, без связи с товарищами из ОГПУ на местах. И если бы провалился Кузен, то есть ротмистр Баскаков, то арестовали бы и Зубова. Он на время был бы выведен из операции "Трест". Зубов условился с Якушевым, что в случае особой необходимости тот будет телеграфировать Зубову до востребования в Новороссийск.

Накануне отъезда Зубов провел весь день с Леной. Она узнала, что он уезжает, видела, что ему не по себе.

- О чем ты думаешь, Алеша?

- Когда мы с тобой расписались в загсе? Впору нам уже съехаться и жить вместе, а то твоя мамаша не признает наш брак.

- Мамаша что... С папой плохо. Неужели...

Она не договорила.

- Что говорят врачи?

- Говорят, стар... Сердце. Все может случиться. А если тебя назначат в какой-нибудь гарнизон, нам придется уехать из Москвы. Как я его оставлю? Я ведь за ним хожу. Оттого и не переезжаю к тебе, Алеша.

- А может быть, меня оставят при штабе.

- Ты какой-то задумчивый сегодня. Командировка? - спросила она и понимающе посмотрела на него.

Она догадывалась, на какой он работе, но, конечно, всего не знала. Он улыбнулся:

- Еду на юг, привезу тебе фруктов.

На следующий день Зубов уехал. Места в вагоне были в разных купе: в целях "конспирации". Поздно вечером, когда все спали, они курили на площадке и беседовали. Баскаков любил вспоминать прошлое:

- Мы знали все. Я считался спецом по эсерам.