Александр Зимин - Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).

Ликвидация самостоятельности Великого Новгорода привела к конфискации земель у новгородских бояр. Часть бояр была переселена в центральные районы страны и слилась с массой детей боярских (например, Лашинские в Рязани). Некоторые из новгородских бояр (например, Амосовы), став владельцами земель на Двине, в дальнейшем трансформировались в черносошных крестьян. [115] Кобрин В. Б. Генеалогия и антропонимика. — История и генеалогия, с. 107; Васильев Ю. С. К вопросу о двинских боярах XIV–XV вв. — Материалы XV сессии симпозиума по проблемам аграрной истории СССР, вып. I, с. 5–21; Копанев А. И. История крестьян русского Севера в XVI в. АДД; Покровский Н. Н. Актовые источники по истории черносошного землевладения в России XIV — начала XVI в. Новосибирск, 1973.

Кризис переживало непомерно выросшее в предшествующий период церковно-монастырское землевладение. Нуждаясь в землях для испомещения массы служилых людей, правительство Ивана III обратило взоры на огромные земельные богатства церкви. В связи с присоединением Новгорода к Москве оно провело там ликвидацию владычных и монастырских земель. Конфискован был ряд земель и у пермского епископа. Правительство снисходительно рассматривало земельные претензии крестьян к монастырям, будучи заинтересованным в сохранении фонда черносошных земель. В конце XV в. в отдельных монастырях происходил спад стяжательской деятельности. В 80-е годы XV — 10-е годы XVI в. значительно сократился рост вотчин Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского монастырей. Симонов монастырь в 80-90-е годы XV в. и вовсе прекратил приобретение земель. Резко ограничены были и иммунитетные привилегии монастырей. [116] АСЭИ, т. III, № 291, 291а, 2916; Зимин А. А. Основные этапы и формы классовой борьбы в России конца XV–XVI в. — ВИ, 1965, № 3, с. 40–41; Горский А. Д. Борьба крестьян за землю на Руси в XV — начале XVI в., с. 11–12; Веселовский С. Б. Монастырское землевладение в Московской Руси во второй половине XVI в. — ИЗ, 1941, т. 10, с. 96; Шина Л. И. Крупная вотчина Северо-Восточной Руси конца XIV — первой половины XVI в., с. 126; Каштанов. Социально-политическая история, с. 187–191. На соборе 1503 г. правительство поставило вопрос о секуляризации всех церковно-монастырских земель. Однако руководство церкви провалило правительственную программу. Победа клерикальной реакции в начале XVI в. прервала этот процесс, и землевладение монастырей-вотчинников снова начало расширяться.

Особой формой феодального землевладения было землевладение черносошных, или государственных, крестьян. Верховным собственником их земель был великий князь, но крестьяне обладали известными правами на распоряжение своими землями. Они могли их продавать, менять, завещать, но при условии, что эти земли не выйдут из тягла.

Более полутора десятка лет шла дискуссия о природе черносошного землевладения. Начал ее И. И. Смирнов, выступив против тезиса Л. В. Черепнина о феодальном характере землевладения и отстаивая мысль о том, что землевладение государственных (черносошных) крестьян было свободным. [117] Черепнин. Образование, с. 182–183; Смирнов И. И. Заметки о феодальной Руси XIV–XV вв. — ИСССР, 1962, № 2, с. 138–162. Точку зрения А. В. Черепнина разделяли А. Д. Горский, С. М. Каштанов, Н. Н. Покровский, А. М. Сахаров. [118] Горский. Очерки, с. 113–161; Каштанов С. М. Феодальный иммунитет в свете марксистско-ленинского учения о земельной ренте. — Актуальные проблемы истории России эпохи феодализма. М., 1970, с. 148–199; Покровский Н. Н. Указ. соч.; Сахаров А. М. Об эволюции феодальной собственности на землю в Российском государстве XVI в. — ИСССР, 1978, № 4, с. 19–41. Мнение И. И. Смирнова поддержали Г. Е. Кочин, Ю. Г. Алексеев, Н. Е. Носов, А. И. Копанев. [119] Кочин, с. 369–388; Алексеев Ю. Г. Крестьянская волость в центре феодальной Руси. — Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России, с. 88–103: Носов Н. Е. О двух тенденциях развития феодального землевладения в Северо-Восточной Руси в XV–XVI вв. — Там же, с. 63–65; Копанев А. И, История крестьян русского Севера в XVI в. АДД; Алексеев Ю. Г., Копанев А. И. Указ. соч., с. 57–69. Компромиссную точку зрения высказал А. Л. Шапиро, исходивший из представления о расчлененном характере собственности на землю при феодализме. [120] Шапиро А. Л. О природе феодальной собственности на землю. — ВИ, 1969, № 12, с. 57–72; Раскин Д. И., Фроянов И. Я., Шапиро А. Л. О формах черного крестьянского землевладения XIV–XVII вв. — Проблемы крестьянского землевладения…, с. 5–44. Своим оппонентам отвечал Л. В. Черепнин. [121] ПРФ, с. 188–248.

Дискуссия была заметным явлением в советской исторической науке. В ее ходе еще раз были обсуждены теоретические основы изучения проблемы крестьянского землевладения в феодальную эпоху, внимательно рассмотрены все известные к тому времени сведения актовых источников, высказывалось много тонких наблюдений по отдельным аспектам взаимоотношений крестьян между собой и с феодальным государством. В частности, были отчетливо показаны различные формы мобилизации крестьянских земель (купля, продажа, мена). Весьма плодотворной представляется мысль Н. Е. Носова о том, что именно черносошное землевладение создавало больше возможностей для развития страны по предкапиталистическому пути. Думается, нет уже такой несовместимости и между взглядами сторонников самых «крайних» точек зрения: ведь А. И. Копанев и Ю. Г. Алексеев сделали впечатляющую оговорку, что они имеют «в виду «свободу» относительную — свободу в рамках феодального общества, в котором крестьянство в целом занимает низшую ступень лестницы и является непривилегированным, приниженным классом». [122] Алексеев Ю. Г., Копанев А. И. Указ. соч., с. 63.

Итак, авторы включают «свободное» крестьянство в рамки крестьянства феодального общества в целом и фактически рассматривают его как феодально-зависимое. Спор их с оппонентами — чисто терминологический. Разница в положении черносошного и частновладельческого крестьянина обусловливалась и тем, кто являлся его господином (государь, светский феодал или духовная корпорация), и формами его эксплуатации, но суть оставалась все та же. Конечно, при этом следует иметь в виду, что фискальный гнет государства (в отличие, скажем, от поборов помещика или вотчинника) давал все же больше возможностей для развития крестьянского предпринимательства и складывания условий предкапиталистического развития страны. Этот процесс для черносошного севера России отчетливо прослеживается в работах А. И. Копанева и Н. Е. Носова.

Социальная структура Русского государства отражала незавершенность процесса централизации и формирования сословий. Наверху ее находился полновластный великий князь, далее следовали его ближайшие родичи — удельные и служилые князья, сохранявшие остатки суверенных прав. Следующую прослойку феодальной аристократии составляла княжеско-боярская знать. Она обладала правами на занятие высших должностей (в том числе в Боярской думе, в войске, на наместничествах и пр.). Рядовая масса служилых людей разделялась на Государев двор и детей боярских, служивших «с города» (центра уезда, где располагались их земли). Основная масса администраторов-кормленщиков и военачальников набиралась из дворовых детей боярских, как правило происходивших из старинных служилых фамилий. В стадии формирования находилась прослойка администраторов-дьяков, представители которой стремились, получив вотчины и поместья, влиться в состав дворовых детей боярских.