Александр Зимин - Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).

Конечно, отрицать феодальный характер процесса создания единого государства на Руси нет оснований. Но и неверно говорить, что процесс этот протекал на «чисто» феодальной основе, тем более что рост феодального землевладения был базой развития феодальной раздробленности, а не объединения земель в единое государство. Ряд ценных трудов в этой области создан также историками стран социализма (Э. Винтер, Г. Рааб и др.). [62] Винтер Э. Папство и царизм. М., 1969 (сокр. пер. кн.: Winter Е. Russland und Papsttum. Berlin, 1960); Raab H. Zu einigen niederdeutschen Qullen des altrussischen Schrifftums. — Zeitschrift für Slawistik, 1958, Bd 3, Hf. 2–4, S. 331 u. a.; Freydank D. Der Laodicinerbrief. — Ibidem, 1966, Bd 11, S. 355–370; Raab H. Über die Beziehungen Bartholomä'us Ghotans und Nicolaus Buelovs zum Gennadij — Kreis in Novgorod. — Wiss. Zeitschrift. Rostock, 1958/59, jg. 8, S. 419–422; его же. Новые сведения о печатнике Варфоломее Готане. — Международные связи России до XVII в. М., 1961, с. 339–351 Таковы в общих чертах основные итоги изучения советскими и зарубежными учеными истории России на рубеже XV–XVI вв.

Основная масса источников по истории России рубежа XV–XVI вв. в настоящее время может считаться изданной. Это ставит перед исследователями особенно трудную задачу — разработки новых методов источниковедческого анализа, без чего невозможно дальнейшее движение науки вперед.

Наиболее важным источником для изучения общественно-политической истории являются летописи. Трудами М. Д. Приселкова, Д. С. Лихачева, А. Н. Насонова, М. Н. Тихомирова, Я. С. Лурье методические приемы, намеченные еще А. А. Шахматовым, стали более разносторонними. Наряду с логически-смысловым анализом летописного материала советские историки исследуют классовую и политическую направленность сводов, органичную связь летописного дела с другими формами развития общественно-политической мысли.

Картина истории летописного дела конца XV — начала XVI в. представляется следующей. Основу почти всех сохранившихся летописей составляет официальное московское летописание за 1480–1500 гг. Оно является продолжением так называемого Московского летописного свода 1479 г. (его Уваровский список первой трети XVI в. доведен до 1492 г., но конец его утерян, а Эрмитажный список XVIII в. обрывается на известии 1477 г.). [63] ПСРЛ, т. 25. М.-Л., 1949. Официальная летопись, сходная с продолжением свода 1479 г. по Уваровскому списку, содержится в Симеоновской летописи (с 1480 до конца 1493 г., которым обрывается ее сохранившийся список). Симеоновская летопись составлена была около 1498–1502 гг., в период правления Дмитрия-внука. Список ее середины XVI в., как определил Б. М. Клосс, происходит из Волоколамского монастыря. [64] ПСРЛ, т. 18. СПб., 1913; Клосс Б. М. О времени создания русского Хронографа. — ТОДРЛ, т. XXVI. Л., 1971, с. 255. Сходные тексты содержит и так называемый «Летописец от 72-х язык». Этот памятник, как установил Я. С. Лурье, сохранился в трех видах. [65] Лурье. Летописи, с. 140. Первый вид представлен Лихачевским списком, где после 1477 г. и до 1488 г. (которым он заканчивается) идет текст, близкий к Московскому своду 90-х годов; [66] Покровская В. Ф. Летописный свод 1488 г. из собрания Н. П. Лихачева. — ПКНОЕ. 1974. М., 1975, с. 28–32; Лурье. Летописи, с. 140–141. второй (Прилуцкий) — так называемым сводом 1497 г. (после 1477 г. идет текст, близкий к Типографской Синодальной летописи, обрывающийся на 1497 г.); [67] ПСРЛ, т. 28. М., 1963; ср. т. 24. Пг., 1921. третий сохранился в Уваровской летописи (свод 1518 г.), [68] ПСРЛ, т. 28; Лурье. Летописи, с. 140. где текст до 1482/3 г. сходен с Прилуцким видом, а далее — с Софийской II и Львовской летописями.

Официальное летописание сохранилось и в так называемых Сокращенных летописных сводах Погодинского (Сокращенный свод 1493 г., завершающийся сообщениями сентября этого года) и Мазуринского видов (Сокращенный свод 1495 г., доводящий изложение до февраля 1495 г.). Оба свода изданы. [69] ПСРЛ, т. 27. М.-Л., 1962. На официальном летописании основывала свое изложение Вологодско-Пермская летопись (в редакции 1499 г.). [70] ПСРЛ. т. 26. М.-Л. 1959; Тихомиров М. Н. О Вологодско-Пермской летописи. — ПИ. Сб. III. М.-Л., 1940, с. 225–244; Буганов В. И. О списках Вологодско-Пермского летописного свода конца XV — начала XVI в. — Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963, с. 158–165.

В редакции 1508 г. официальное летописание известно по списку Царского Софийской I летописи. [71] ПСРЛ, т. 6. СПб., 1853. Наконец, в редакции свода 1518 г., основанного на своде 1508 г., официальное летописание дошло до нас в Уваровской, Воскресенской, Софийской II, Львовской, Иоасафовской и Никоновской летописях. [72] ПСРЛ, т. 28; т. 8. СПб., 1859; т. 6; т. 20, пол. 1. СПб., 1910; ИЛ; ПСРЛ, т. 12. СПб., 1901.

Политическая ориентация официальных летописей менялась в связи с напряженной политической борьбой при дворе Ивана III. Одна из редакций официальной летописи составлена была в 1493 г., а следующая — в 1495 г. Создателя последней С. М. Каштанов убедительно ищет в окружении Елены Стефановны и предположительно связывает с канцелярией митрополита Зосимы. Я. С. Лурье считает список 1495 г. великокняжеским сводом. В официальном своде 1500 г. (см. Новгородский свод 1539 г. и Новгородскую Уваровскую летопись) изложение заговора Владимира Гусева (1497/98 г.) дается также с позиций группировки Елены Стефановны. [73] Каштанов С. М. О списках двух неопубликованных летописных сводов (1493 и 1495 гг.) — ПИ. Сб. VIII. М., 1959, с. 465; Лурье. Летописи, с. 251; ПСРЛ, т. 4. ч. 1, вып. 2. Л., 1925, с. 530–531. Однако в 1508 г., когда свод 1500 г. дополнялся и редактировался, рассказ о событиях 1497/98 г. был изменен в духе Василия III.

Спорным является вопрос о канцелярии, с которой было связано официальное летописание. По А. Н. Насонову, это был двор московских митрополитов, с чем не согласен Я. С. Лурье. [74] Лурье. Летописи, с. 238–239.

В 80-х годах XV в. существовал летописный памятник, составитель которого сочувствовал митрополиту Геронтию. Он сохранился в составе свода 1518 г. (Софийская II — Львовская летопись). В него включались известия 1481/82, 1483/84 и далее до 1489/90 гг., частью с 1482/83 г., совпадающие с Типографской летописью. [75] Лурье. Летописи, с. 212, 229, 239.

Летописание старых центров Руси постепенно приходило в упадок. В Новгороде после его присоединения пользовались официальными летописями, которые пополнялись отдельными сведениями местного характера. Некоторое время интенсивно занимались летописанием в Ростове, при архиепископском дворе. Свод конца 80-х годов XV в., дошедший в составе Типографской летописи, составлен был при дворе архиепископа Тихона. А. Н. Насонов и К. Н. Сербина усматривают в нем черты митрополичьей канцелярии. В конце XV — начале XVI в. свод был пополнен материалами официального летописания и в таком виде повлиял на великокняжеский свод 1518 г., а также на Прилуцкий вид «Летописца от 72-х язык». [76] Азбелев С. Н. Новгородские летописи XVII в. Новгород, 1960, с. 12–32; Лурье. Летописи, с. 217, 223, 237, 258; Насонов, с. 373–374; Сербина К. Н. Из истории русского летописания конца XV в. (Летописный свод 1497 г.). — ПИ. Сб. XI. М., 1963, с. 391–428.