Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

Я не ошибся в своих ожиданиях. Хоук произвел впечатление широко мыслящего политика, прекрасно ориентирующегося в деталях сложных международных проблем, искренне заинтересованного во взаимопонимании между Востоком и Западом, в улучшении отношений между США и Советским Союзом.

В самом начале беседы я сказал, что рассматриваю потенциал политического диалога и сотрудничества между СССР и Австралией как очень значительный. Тем более что речь идет о весьма влиятельной стране в таком перспективном регионе мирового плана, как Азиатско-Тихоокеанский.

— Когда мы выдвигали нашу программу во Владивостоке, — напомнил я, — мы отнюдь не претендовали на истину, не подлежащую обсуждению. Это было приглашение ко всем странам региона искать баланс интересов, строить разумные отношения.

Хоуку явно импонировал такой подход.

— Любые различия идеологического или философского характера, — сказал он, — не должны препятствовать усилиям по созданию в мире обстановки большего доверия, большей безопасности.

Я с удовлетворением отметил про себя, что с этим крупным политическим деятелем, безусловно принадлежащим к «Западу», можно открыто говорить на языке «нового мышления». Мы оба легко понимали друг друга, говоря о том, что разнообразие мира, различия в культуре, традициях, в истории не следует рассматривать как недостаток. Наоборот, это достоинство человеческого бытия, источник силы и богатства. И нельзя допустить, чтобы порожденные разнообразием идеологические различия вели к политической, а тем более военной конфронтации, препятствовали налаживанию экономического сотрудничества.

Наша беседа длилась более двух часов. Хоук живо интересовался ходом переговоров с США о сокращении ядерных потенциалов, состоянием дел в Европе, перспективами урегулирования афганской проблемы.

— В любой стране, — подчеркнул Хоук, когда мы закончили обсуждение региональных проблем, — будь то в Афганистане, в Кампучии или в Мозамбике, мы хотели бы видеть суверенные, независимые, неприсоединившиеся правительства, которые не представляли бы угрозы безопасности своих соседей и всего региона.

Это согласовывалось с моими взглядами.

Расстались мы дружески, условившись поддерживать регулярный контакт.

Генерал Сухарто, Индонезия

Хочу упомянуть о встрече с руководителем еще одной страны этого региона, отношения с которой одно время были даже «близкими», а потом оборвались. Эта страна — Индонезия, с президентом которой я встретился в Москве 11 сентября 1989 года во время его официального визита к нам.

Встреча с руководителем крупнейшего государства в АСЕАН была логическим продолжением взятой нами линии на упрочение мира и безопасности в АТР, развитие сотрудничества со всеми заинтересованными в этом государствами. Но визит Сухарто был явлением неординарным даже в этом, новом контексте. Дело было не только в том, что он прибыл из Белграда, где состоялась конференция Движения неприсоединения, о которой нам было ценно получить информацию из первых рук. В 1990 году предстояло отметить 40-летие дипломатических отношений между СССР и Индонезией.

Они были установлены в атмосфере глубоких симпатий и солидарности советских людей с освободительной борьбой индонезийцев за независимость и целостность своего молодого государства. В те годы Советский Союз активно поддержал Индонезию. Однако после печально известных «сентябрьских событий» 1965 года ситуация изменилась. И хотя тогдашнее советское руководство с осуждением отнеслось к попытке руководителей Компартии Индонезии организовать переворот, в отношениях между нашими странами, что называется, пробежала черная кошка. Визит Сухарто — первая встреча на высшем уровне между советскими и индонезийскими руководителями за четверть века — был призван снять отчуждение и подозрительность, открыть путь к новым отношениям, освободить их от идеологических установок и претензий.

Этой цели нам с президентом Сухарто удалось достичь. Было принято Заявление об основах дружественных отношений и сотрудничестве между Советским Союзом и Республикой Индонезия. Профессиональный военный, Сухарто вышел на политическую арену после событий 1965 года и проявил себя как государственный деятель, сумевший в сложных условиях укрепить экономическую независимость и поднять престиж своей страны. «Национальные приоритеты», на которые он неизменно ссылался по ходу нашей беседы, не мешали ему широко смотреть на проблемы международной политики.

Мы говорили о необходимости возрождать роль ООН, о проблемах Движения неприсоединения, о состоянии мирохозяйственных связей по линии Север — Юг и Юг — Юг, о важности интернационализации поисков решения таких глобальных проблем, как внешняя задолженность, путях урегулирования в Камбодже и других региональных конфликтов, роли АСЕАН, ситуации в АТР — и по всем этим вопросам находили общий язык.

Вспоминая о трудоемкой работе, которая была проделана для восстановления доверия и дружественных отношений с Индонезией, хочу попутно сделать одно замечание о будущем внешней политики России. Мне представляется, что, определяя внешнеполитические приоритеты, выдвигать нарочито прямолинейные альтернативы, построенные по принципу «или — или», значило бы сбивать себя на путь заведомо ложных противопоставлений. Неприемлема односторонняя ориентация на Запад. Всей своей историей и географией России предназначено иметь активную и европейскую, и азиатскую политику «по всем азимутам» — сбалансированную как в текущем, так и в перспективном плане.

Собеседники в Латинской Америке

Одним из компонентов в формировании и реализации политики нового мышления были встречи и переговоры с государственными и общественными деятелями Латинской Америки. Я застал ситуацию, когда эта огромная часть Западного полушария, одна пятая суши с почти полумиллиардным населением, олицетворялась для нас фактически (а вернее, идеологически) отношением к Кубе. «Холодная война» серьезно затрудняла советско-латиноамериканские отношения, порождала множество предрассудков, отчуждала от нас этот самобытный, богатый, перспективный регион современного мира.

Я с самого начала понимал, что никакая новая мировая политика невозможна, если Латинская Америка будет рассматриваться в качестве «заднего двора империализма» и объекта для расширения «революционного пространства». Но чтобы определиться, как с ней строить отношения, нужно было познакомиться с реальностями. И тому и другому послужили встречи с государственными и общественными деятелями многих латиноамериканских стран.

Мои собеседники принадлежали, пожалуй, ко всем направлениям идейно-политического спектра, от социалистов до консерваторов. Но в их взглядах, постановке вопросов я не увидел ничего «провинциального». В большинстве своем это были энергичные, хорошо информированные, высокообразованные, открытые для обсуждения любых проблем политические деятели современной формации. Им выпала судьба выводить свои страны из авторитарного, а то и тоталитарного прошлого на демократический путь, преодолевать тяжелейшее наследие в стремлении интегрировать Латинскую Америку в мировое сообщество конца XX века.