Олег Черенин - Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942

Уже в 1912 году тот же начальник штаба докладывал в ГУГШ: «Главнейшим источником сведений штаба округа служила… агентурная сеть за границей, состоявшая к концу года из 9 агентов-резидентов наблюдательной разведки (в Кёнигсберге — два; в Тильзите, Гумбиннене, Эйдткунене, Юрбурге, Гольдапе, Инстербурге и Кибартахе — по одному) и двух агентов документальной разведки (оба в Кёнигсберге)». Далее в отчетных документах отмечалось, что особенно ценные сведения исходят от двух указанных агентов-документалистов.

От своих коллег пытались не отставать сотрудники разведки штаба Варшавского военного округа. За тот же отчетный год они доложили о наличии 13 агентов-резидентов в Пруссии, включая трех агентов документальной разведки. Один из них, по фамилии Велькерлинг, несколько позже был разоблачен германской контрразведкой. В ходе предварительного изучения его деятельности и последующего судебного разбирательства выяснилось, что, исполняя обязанности писаря крепости Торн, он имел непосредственный доступ к важной секретной документации. После вербовки, осуществленной старшим адъютантом разведывательного отделения полковником Н. С. Батюшиным, Велькерлинг, используя фотоаппарат, сделал фотокопии практически всех находившихся у него на хранении документов [261] Алексеев М. Указ. соч. Кн. 2. С. 184. .

Только с 1 января по 20 марта 1910 года от агента в виде оригиналов и фотокопий было получено 32 секретных немецких документа общим объемом свыше 2000 страниц, которые, как писал дававший им оценку сотрудник ГУГШ, имели «общее стратегическое для нас значение на случай войны с Германией» [262] Там же. .

В своих послевоенных воспоминаниях бывшие начальники разведслужб Германии и Австро-Венгрии Вальтер Николаи и Макс Ронге много места уделили полковнику Н. С. Батюшину, который руководил деятельностью Велькерлинга. Причем, волей-неволей, у них вырисовывается облик этакого «супермена» от разведки, от которого невозможно было скрыть никаких секретов. То, что Батюшин был личностью действительно незаурядной, видно из характеристики, данной ему бывшим сослуживцем — будущим начальником Генштаба Красной армии Б. М. Шапошниковым:

«Старшим адьютантом разведывательного отделения состоял полковник Батюшин, человек твердый, хорошо знавший германскую и австро-венгерскую армии. Он не действовал через крупных агентов, а работал с помощью писарей штаба, мелких гражданских чиновников и т. д. Все отчеты о военных играх, маневрах, о численном составе частей вероятного противника в штабе Варшавского округа были всегда налицо. Недаром и немцы, и австрийцы боялись этой массовой агентуры Батюшина» [263] Шапошников Б. Воспоминания. Военно-научные труды. М.: Издательство МО СССР, 1982. С. 202. .

Операции по вербовке «негласных» агентов не всегда были успешными по нескольким причинам. Одна из них заключалась в том, что кандидаты на вербовку подчас не в полной мере соответствовали предъявляемым к ним требованиям. В апреле 1907 года в штаб Виленского военного округа поступило письмо от некоего Мюллера, предложившего свои услуги в добывании разведывательной информации по германским вооруженным силам. Для ведения переговоров об условиях сотрудничества был выделен капитан Левицкий.

Обусловленные встречи проходили дважды. Первый раз на приграничной станции в Эйдткунене в гостинице «Русланд», где, собственно, и состоялось личное знакомство Левицкого с Мюллером. Для «подстраховки» в операции принимал участие другой агент Левицкого, который изучал обстановку вокруг намеченного места встречи.

Оказалось, что «инициативник» по профессии является парикмахером и проживает в Кёнигсберге. В ходе беседы выяснилось, что он через своих знакомых военнослужащих может получать интересующую русскую разведку информацию. Левицкий определил перечень таких сведений: подробные планы укреплений Мазурских озер, крепости Кёнигсберг, данные о мобилизационных возможностях германской армии и организации железнодорожного движения в случае объявления мобилизации.

На очередной встрече в Кёнигсберге, где Мюллер предложил к покупке топографические карты участков Восточной Пруссии масштаба 1:25 000, его поведение показалось Левицкому подозрительным, и он от поддержания дальнейших контактов уклонился [264] Алексеев М. Указ. соч. Кн. 2. С. 219. .

Добытая накануне Первой мировой войны русской военной разведкой информация по Восточной Пруссии освещала практически все значимые с точки зрения военного планирования вопросы. Были получены мобилизационные планы ряда частей и соединений, подробные планы крепостей и других фортификационных сооружений, сведения о структуре военного управления и т. д.

О высокой результативности действовавших в Германии и Восточной Пруссии русских разведчиков и агентов красноречиво говорят слова бывшего начальника германской разведслужбы (отдел III/Б) Вальтера Николаи: «Добыча в битве под Танненбергом доставила доказательства того, что русские армейские штабы обладали таким материалом о Германии как театре военных действий, лучше которого не могло быть ни в одном германском штабе. По завоевании Варшавы были захвачены печатные списки 120 строго секретных документов и планов германских и австрийских вооруженных сил, которые уже в 1907–1910 гг. были доставлены русскому Генеральному штабу разведывательным отделением в Варшаве» [265] Там же. С. 270. .

О доскональной изученности вопросов фортификационного строительства в Восточной Пруссии свидетельствуют, например, материалы секретного военно-статистического описания Восточного фронта Германии, выполненные в 1914 году Главным управлением Генерального штаба России (ГУГШ).

Для того чтобы представить высокий уровень аналитической работы сотрудников ГУГШ по описанию будущего театра военных действий, представляется целесообразным процитировать несколько абзацев из дополнения к военно-статистическому описанию крепостей Восточной Пруссии.

Так, при описании крепости Кёнигсберг неизвестный автор из отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ писал: «Укрепления Кёнигсберга расположены по обводу, поперечником до 13 верст и протяжением в 40 верст; имевшаяся центральная ограда, постройки 1840–1870 гг., продана городу и постепенно срывается. Форты обвода, числом 12, большие, постройки 1874 года, представляли первоначально обеспеченную позицию для батарей крепостных орудий. Теперь на них остались лишь рекогносцировочные пушки. Первоначально кирпичные форты постепенно бетонировались.

По определению рекогносцера-специалиста, слой бетона, которым прикрыт кирпич, чрезвычайно тонок — 3, редко 4 фута. Трехфунтовые бетонные тюфяки встречаются даже на фортах…