Олег Черенин - Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942

В этом, видимо, и заключалась вторая по значимости ошибка Сталина, который с подачи высшего генералитета механически спроецировал устаревшие военные взгляды периода Первой мировой войны на ситуацию, сложившуюся весной — летом 1941 года.

О недооценке военного потенциала Германии руководством советской внешней и военной разведок красноречиво свидетельствует следующий эпизод. После ввода советских войск в Польшу в сентябре 1939 года во львовской тюрьме советскими контрразведчиками был обнаружен разоблаченный ранее поляками крупный агент абвера — Александр Сергеевич Нелидов. На Лубянке, куда его поместили для дальнейших допросов, было принято решение перевербовать Нелидова в интересах советской разведки. Ответственной за работу с ним была определена упоминавшаяся ранее Зоя Ивановна Воскресенская, исполнявшая в тот период обязанности заместителя начальника 1-го (германского) отделения 5-го (разведывательного) отдела ГУГБ НКВД СССР.

В ходе допросов Нелидова особое внимание было уделено его участию в работе германского Генерального штаба по планированию военных операций против Советского Союза. За долгое время сотрудничества с абвером ему стали известны многие наработки немцев в этой области. Обладая, по воспоминаниям З. Воскресенской, незаурядными личными и профессиональными данными, Нелидов смог по памяти восстановить многие детали планируемых немцами операций против СССР и в письменном виде их изложить. Далее дадим слово самой З. Воскресенской. Вот как она описала один из характерных эпизодов работы с Нелидовым: «Отчетливо помню синие стрелы, направленные на границу Белоруссии.

— В одной из последних военных игр Минск предполагалось занять на пятый день после начала немецкого наступления, — пояснил Нелидов.

Я рассмеялась. „Как это на пятые сутки?!“ Он смутился и принялся клясться всеми богами, что именно так было рассчитано самим Кейтелем во время последней игры. Этот план, как мы теперь знаем, был позднее утвержден Гитлером и назван планом „Барбаросса“…

Когда я показала Фитину (начальник внешней разведки) первую карту, начерченную Нелидовым, генерал чертыхнулся:

— Ну и заливает же этот подонок. На пятый день уже и Минск…»

Докладывая через некоторое время эти же материалы начальнику военной разведки Ф. И. Голикову, Воскресенская услышала такой комментарий: «Итак, они решили врезаться клиньями. И, подумайте, на пятый день намерены забрать Минск. Ай да Кейтель, силен, — сыронизировал Филипп Иванович. — Силен…»

Как известно, Нелидов ошибся на один день. После начала Великой Отечественной войны советские войска оставили Минск 28 июня 1941 года [283] Воскресенская З. Указ. соч. С. 44–46. О недооценке наступательного потенциала вермахта см. Робертс С. Ошибки Сталина и Красной армии накануне войны // Война и политика. М.: Наука, 1999. С. 227–228. .

Отсутствие убедительной, особенно документальной, информации о разработке германским командованием плана «Барбаросса» привело к неверному прогнозированию характера наступательной операции в рамках стратегии «Блицкрига», которая предусматривала возможность ведения войны на два фронта. Кроме того, ошибки в определении состава наступательных группировок вермахта, стали причиной неадекватного угрозам расположения своих собственных стратегических сил на Западе [284] Судоплатов П. Указ. соч. С. 170. .

Так, наиболее мощная группировка РККА была сосредоточена на юго-западном направлении и не соответствовала планам германского командования, которое предполагало нанесение главного удара на центральном участке фронта в полосе Западного особого военного округа. С началом боевых действий 22 июня 1941 года на отдельных участках Юго-западного и Южного фронтов германские войска и их союзники в течение некоторого времени наступательных действий не проводили.

Сегодня ни у кого не вызывает сомнения, что основная вина за катастрофические последствия начала войны лежит на Сталине как на военном и политическом лидере страны. В условиях тоталитарного государства любое его решение автоматически оказывало влияние на судьбы страны. Но его можно упрекать в чем угодно, только не в отсутствии здравомыслия и компетентности как руководителя государства. Внешняя политика СССР в 1930-х — начале 1940-х годов отличалась крайним динамизмом и наступательностью. В чем причина недоверия Сталина к информации разведки и МИДа о готовящемся нападении со стороны Германии? Только ли в противоречивом характере этих сведений? Дать обстоятельный ответ на этот вопрос в рамках настоящей работы вряд ли возможно. Ниже на конкретных примерах деятельности советской разведки в Восточной Пруссии сделаем лишь скромную попытку приблизиться к ответу.

Интерес советских разведывательных служб к Восточной Пруссии в межвоенный период был не случаен. Этот регион Германии до 1939 года находился в относительной близости от границ Советского Союза и стал приграничным после создания Прибалтийского особого военного округа в 1940 году. Такой интерес был обусловлен рядом факторов, учитываемых военным руководством страны. Во-первых, традиционно со времен Первой мировой войны группировка постоянной дислокации германских войск в Восточной Пруссии была наиболее крупной по сравнению с группировками внутренних округов Германии. Во-вторых, этот регион в случае начала войны однозначно становился театром военных действий и в случае наступательных, и в случае оборонительных действий с обеих сторон. Неудачи русских войск в 1914 году, когда 2-я армия Северо-Западного фронта после успешного наступления была полностью разгромлена, заставляли с особой тщательностью изучать будущий театр военных действий.

Кроме того, значение 1-го военного округа для его разведывательного изучения в глазах советского командования возрастало по мере происходящих с 1936 года изменений в структуре военного управления Германии. С этого времени темпы формирования новых частей и соединений, их насыщения новым вооружением проводились германским командованием в ускоренном темпе, особенно в Восточной Пруссии.

Первые плановые мероприятия советской военной разведки по разведывательному изучению Германии относятся еще к 1920 году, когда Регистрационным управлением полевого штаба РВС (Региструпр ПШ РВС) был подготовлен «План постановки агентуры в Германии». В этом документе сказано, что: «Германия требует всестороннего обследования не только в дипломатическом и политическом, но и в военном и в экономическом отношениях. (….) Центральной резидентуре необходимо будет обратить самое серьезное внимание. (…)