Александр Зимин - В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Несомненный интерес представляет рассказ «Нового летописца». По Л. В. Черепнину, его составитель, вышедший из кругов, близких к патриарху Филарету, пользовался разнообразным комплексом источников, в том числе материалами архива Посольского приказа. К их числу, по мнению В. И. Коренного, следует отнести упомянутый В. Н. Татищевым летописец Иосифа, келейника патриарха Иова. В. Д. Назаров возражает против методики восстановления В. И. Корецким текста этого летописца [573] Черепнин Л. В. «Смута» и историография XVII в. — ИЗ, 1945, т. 14, с. 82–107; Корецкий В. И. «История Иосифа о разорении Русском» — летописный источник В. Н. Татищева. — ВИД, т. V. Л., 1973, с. 251–285; Назаров В. Д. «Новый летописец» как источник по истории царствования Лжедмитрия I. — Летописи и хроники. 1973. М., 1974, с. 300–302. . Хотя нет пока полной ясности в том, какие летописные источники использовал составитель «Нового летописца», некоторые моменты заставляют внимательно отнестись к его сведениям о событиях 15 мая 1591 г.

Так, среди Нагих, отстаивавших версию об убийстве царевича, здесь названы Михаил и Андрей, а Григорий не упомянут. Это целиком соответствует Следственному делу, согласно которому только Григорий отступил от позиции Нагих и поддержал официальную версию о «самозаклании» Дмитрия. По мнению В. И. Корецкого и А. Л. Станиславского, именно в связи с отказом принять участие в организации убийства царевича (согласно «Новому летописцу») дворецкого Г. В. Годунова отстранили от активной государственной деятельности, [574] Корецкий В. И., Станиславский А. Л. Американский историк о Лжедмитрии. — ИСССР, 1969, № 2, с. 241. . Н. Чепчугова восемь лет не упоминали в разрядах, [575] Упомянут в феврале 1590 и в январе 1598 г. (РК 1475–1598 гг., с. 421, 534). . а Загряжских понизили в разряде служилых людей. Сведения о Г. В. Годунове встречаются ежегодно с 1584 по декабрь 1590 г. [576] Материалы по истории Европейского Севера, вып. 2. Вологда, 1972, с. 183 и сл. Небольшой разрыв в сведениях о нем с декабря 1590 по октябрь 1592 г. не может быть однозначно истолкован: настораживает упоминание о Г. В. Годунове как о человеке, противившемся планам Бориса. И факты службы Чепчуговых и Загряжских при дворе царя Михаила, и их близость к Филарету [577] Белов Е. А. О смерти царевича Дмитрия. — ЖМНП, 1873, № 8. с. 284. . могут быть интерпретированы по-разному. Словом, упомянутые наблюдения Корецкого и Станиславского интересны, но вопроса о достоверности рассказа «Нового летописца» относительно событий 15 мая все же не решают.

Третью группу источников составляют свидетельства иностранцев. Наиболее раннее из них — письмо Д. Горсея лорду Бэрли от 10 июня 1591 г. В нем сообщалось следующее: «19-го числа того же месяца (мая. — А. З.) случилось величайшее несчастье: юный князь 9-ти лет, сын прежнего императора и брат нынешнего, был жестоко и изменнически убит; его горло было перерезано в присутствии его дорогой матери, императрицы; случились еще многие столь же необыкновенные дела, которые я не осмелюсь описать не столько потому, что это утомительно, сколько из-за того, что это неприятно и опасно. После этого произошли мятежи и бесчинства». По мнению Я. С. Лурье, это сообщение «является весьма важным источником, особенно если учесть, что Горсей был в этом вопросе лицом беспристрастным: он был близок к Борису и никак не мог стремиться очернить его в глазах лорда Бэрли» [578] Цит. по: Лурье Я. С. Письма Джерома Горсея. — УЗ ЛГУ, 1940, № 73, с. 200, 195. . Тем не менее это наблюдение не решает вопроса об источнике информации Горсея и, следовательно, о степени ее достоверности.

В письме Горсея интересно упоминание о том, что царевич был убит в присутствии матери. В показаниях Волоховой говорилось, что Мария Нагая прибежала после того, как он поколол себя ножом. Свидетельство Горсея, если его считать отражающим реальные факты, позволяет понять, почему Мария прямо называла тех, кто зарезал ее сына. Однако Р. Г. Скрынников решительно отводит сообщение Горсея, считая его основанным на тенденциозной информации Афанасия Нагого. Действительно, в более поздних мемуарах Горсей красочно описывает, как к нему в Ярославле прибежал Афанасий Федорович и сообщил: «Царевич Дмитрий мертв, дьяки зарезали его около шести часов; один из слуг признался на пытке, что его послал Борис; царица отравлена и при смерти». Но после этого Горсей пишет: «..город был разбужен караульными, рассказывавшими, как был убит царевич Дмитрий» [579] Скрынников. Борис, с. 196; Севастьянова, с. 123. . Таким образом, сводить сообщение Горсея к рассказу одного А. Ф. Нагого нельзя. Ярославль был наполнен слухами различной достоверности.

Об убиении царевича Дмитрия писал также Арсений Елассонский. Побывавший в России при Лжедмитрии I Жак Маржерет сообщал, что Годунов отдал распоряжение убить царевича, но царица его подменила, и тот спасся [580] Дмитриевский, с. 92–94; Маржерет, с. 151. . Это, конечно, официальная версия, бытовавшая при дворце самозванца.

Исаак Масса описал угличскую драму в аспекте событий начала XVII в. Борис, по его словам, чтобы добиться престола, старался «извести Дмитрия». Эта мысль пришла ему в голову еще до похода на Ругодив (декабрь 1589 — февраль 1590 г.). Тем временем Дмитрий подрастал. «Он был очень умен, часто говоря: «Плохой какой царь мой брат. Он не способен управлять таким царством», и нередко спрашивал, что за человек Борис Годунов, державший в своих руках все управление государством, добавляя при этом: «Я сам хочу ехать в Москву, хочу видеть, как там идут дела, ибо предвижу дурной конец, если буду столь доверять недостойным дворянам»». Далее Масса рассказывает об убийстве царевича при участии Битяговских и Качалова. В разгар игры «в орехи» Данила Битяговский и Никита Качалов перерезали царевичу горло и бежали, «от сильного смущения забыв умертвить других детей; они успели ускакать на лошадях, заранее для них приготовленных». По указанию Бориса розыск был произведен так, «что всех бывших при дворе царевича схватили как изменников, и все они подверглись царской опале», а некоторых из них казнили. Рассказ Массы основан на версии 1606 г. Автор присутствовал при перенесении «мощей» царевича в Москву и ссылался на повествование, в котором «довольно было изложено, как в царствование Федора Ивановича по повелению Бориса был погублен и убиен младенец Димитрий» [581] Масса, с. 35, 36, 39–40, 160. .

Конрад Буссов довел свою «Московскую хронику» до 1613 г. Он писал, что у Дмитрия, как и у его отца, с детства был жестокий нрав. Так, он однажды приказал вылепить из снега фигурки нескольких вельмож и «стал отрубать у одной снежной куклы голову, у другой руку, у третьей ногу, а четвертую даже проткнул насквозь», приговаривая при этом: «С этим я поступлю так-то, когда буду царем, а с этим эдак». Первой в ряду стояла фигурка Бориса Годунова. По Буссову, Годунов нанял за деньги двух убийц, которые по его распоряжению сами были прикончены, как только убили царевича. Рассказ Буссова использовал затем в своей «Истории о великом княжестве Московском» П. Петрей [582] Хроника Буссова, с. 80; Петрей, с. 170. О садистских наклонностях Дмитрия писал также Д. Флетчер (Флетчер, с. 21). .