Александр Зимин - В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Итак, свидетельства иностранцев в целом восходят к официозным русским источникам или к слухам, бытовавшим в конце XVI — начале XVII в., и не помогают понять существо событий 15 мая 1591 г.

Обратимся теперь к историческому контексту событий в Угличе и посмотрим, что может он дать для решения интересующего нас вопроса. Прежде всего рассмотрим состав Следственной комиссии. Боярин кн. В. И. Шуйский в мае — июле 1584 г. возглавлял московский Судный приказ и, вероятно, использовал опыт этой деятельности в ходе следствия по делу о смерти Дмитрия [583] Акты Юшкова, № 220, с. 216, 233 и др. . В 1586 г. в связи с опалой, постигшей Шуйских, он был отстранен от должности смоленского наместника и сослан в Галич. Затем сведения о В. И. Шуйском исчезают вплоть до назначения его в Следственную комиссию. По мнению В. И. Корецкого и А. Л. Станиславского, Шуйский, вернувшийся из ссылки незадолго до событий 1591 г., был готов «на все, чтобы восстановить (хотя бы отчасти) былое положение». Р. Г. Скрынников полагает, что В. И. Шуйский представлял круги боярства, враждебные Борису, и поэтому его назначение «следует приписать скорее всего Боярской думе», а Борис согласился на это, чтобы пресечь все разговоры о его причастности к смерти Дмитрия [584] Корецкий В. И., Станиславский А. Л. Американский историк о Лжедмитрии, с. 241; Скрынников. Борис, с. 194. . Характер правительственной деятельности Годунова вряд ли позволяет предположить, что Дума могла производить какие-то назначения в таком ответственнейшем деле без прямого указания Бориса.

Вторым членом комиссии был окольничий А. П. Клешнин. О его тесных связях с Борисом писалось много. Впервые он появился в разрядах в ноябре 1585 г. в ертауле (передовом отряде) вместе с И. В. Годуновым как «ближней думы дворенин». В этом дворовом разряде упоминались также Б. Ф. и Г. В. Годуновы, И. В. Сабуров, Т. Р. Трубецкой и Ф. И. Хворостинин [585] Вельяминов-Зернов, ч. 2, с. 89–90. В апреле 1586 г. А. П. Клешнин присутствовал, на посольском приеме (Савва, с. 228). В марте 1573 г. некий Андрей Веригин (?Петрович) Клешнин входил в состав дворовых людей с окладом, шедшим с «города» (Альшиц, с. 24). В 1575/76 г. А. П. Клешнин выступал послухом в грамоте молодого Бориса Годунова (ЧОИДР, 1897, кн. 1, с. 7). Весной 1577 г. он упоминался среди государевых дворян вместе с И. В. и Ф. И. Годуновыми и И. С. и И. Г. Нагими (Щ, л. 584). . Таков круг лиц, с которыми был связан А. П. Клешнин. В сентябре 1586 г. в Чудове монастыре вместе с царем «ели» он, Б. Ф. Годунов и Ф. Н. Романов. В декабре 1585 г. в связи с предполагавшимся походом царя Федора в Можайск Клешнин в ертауле уже назван окольничим. Во время похода к Ругодиву он снова находился среди наиболее приближенных к царю лиц. Летом 1591 г. под руководством Бориса Годунова участвовал в обороне Москвы от Казы-Гирея [586] РК 1559–1605 гг., с. 219, 379, 269; РК 1475–1598 гг., с. 413, 414, 421, 422. Сестра А. П. Клешнина была женой влиятельного Панкратия Яковлевича Салтыкова. В сентябре в «свейском походе» Клешнин должен был идти «в прибавку» к воеводе большого полка Б. Ю. Сабурову. На приеме польского посла в апреле 1592 г. вместе с Б. Ф. Годуновым, Ф. И. Мстиславским и Д. И. Годуновым опять присутствовал А. П. Клешнин (Анпилогов, с. 45, 48; РК 1475–1598 гг., с. 460). .

Р. Г. Скрынников обратил внимание на то, что зятем А. П. Клешнина был Г. Ф. Нагой, брат царицы Марии, и Нагие, как и Клешнин, входили в государев Двор. По его мнению, назначая Клешнина в Следственную комиссию, Борис «искал примирения с Нагими» [587] Скрынников. Борис, с. 103. . Между тем Следственное дело было построено так, чтобы его материалы свидетельствовали о вине Нагих в угличских событиях. Именно такой вывод был сделан Освященным собором 2 июня. Значит, ни о каком стремлении Годунова примириться с Нагими не может вестись речь. Но вот что здесь любопытно. В семье Нагих именно Григорий поддержал версию о «самозаклании» царевича, принятую Следственной комиссией. Григорий, конечно, боялся расплаты за содеянное. Ведь именно он с братом Михаилом приказал убить Битяговских (LII); дал саблю, чтобы положить ее на убитых (VII, X, XXXIX, LVII); бил Василису Волохову. Его действия были оценены собором как «измена явная» (LIX). Но дело не только в этом. Очевидно, он говорил на следствии то, что ему подсказал его тесть — один из членов комиссии — А. П. Клешнин.

Третий член Следственной комиссии — дьяк Елизарий Вылузгин был также крупной фигурой. Еще в 1581 г. он принадлежал к числу «ближних великих людей», являлся думным дьяком и принимал участие в посольских переговорах; с 1583/84 т. ведал Поместным приказом; часто заменял Дружину Петелина в качестве четвертного дьяка. Углич находился в ведомстве четверти Д. Петелина и в 1590 г. был в числе городов, которым выдал грамоты Вылузгин [588] ПДС, т. X. СПб., 1871, с. 71; Веселовский. Дьяки, с. 110–111; Садиков. Очерки, с. 402, 400; Гераклитов А. А. Грамоты Кирилло-Белозерского монастыря. — Труды Саратовской ученой архивной комиссии, вып. 31. Саратов, 1914, с. 8–9. В 1595/96 г., согласно Зубцовской сотнице, существовал «Углецкой дворец» (Шумаков С. А. Зубцовские сотницы. Тверь, 1904, с. 12). . В декабре 1589 г., во время похода на Ругодив, Е. Вылузгин был оставлен в Москве вместе с С. В. Годуновым; в конце 1590 — начале 1591 г. он вел совместно с С. В. Годуновым, Б. Ю. Сабуровым и А. Щелкаловым ответственные переговоры с посольством Речи Посполитой о заключении перемирия. Летом 1591 г. во время набега Казы-Гирея Вылузгин «с розрядом» находился в большом полку и под началом Ф. И. Мстиславского и Б. Ф. Годунова участвовал в обороне столицы. Усердие Вылузгина в составлении Следственного дела 1591 г. было замечено: ровно через 10 лет ему поручили вести новое следствие — на этот раз о боярах Романовых [589] Э, № 390, л. 736; Флоря Б. И. О текстах русско-польского перемирия 1591 г. — Славяне и Россия. М., 1972, с. 71 81; РК 1475–1598 гг., с. 443; РК 1559–1605 гг., с. 269; АИ, т. 2, № 38, с. 34–36. .

Итак, состав Следственной комиссии был не нейтрален, а вполне благоприятен для Бориса Годунова.

Интересна фигура дьяка Михаила Битяговского. Карьера его началась со службы в Казани, где он появился во всяком случае в 1578/79 г. и находился до февраля 1588 г. включительно. Затем он назван среди дьяков, сопровождавших в декабре 1589 г. царя Федора в ругодивском походе; в 1589/90 г. совместно с кн. Ф. И. Мстиславским составлял десятню по Владимиру; как дьяк упомянут и в 1590/91 г. [590] РК 1475–1598 гг., с. 378, 390, 413; Веселовский. Дьяки, с. 52; Лихачев. Дьяки, Прил., с. 68; ААЭ, т. 3, № 150, с. 216. В боярском списке 1588/89 г. против фамилии М. Битяговского помета: «з государем» (Боярские списки, ч. 1, с. 107). В Углич М. Битяговский был послан для наблюдения за сбором «посохи» (посошных людей) «под гуляй» (для обслуживания гуляй-города). Возможно, функции его этим не ограничивались, и он должен был доносить в Москву о том, что творилось в Угличском уделе. Деятельность дьяка, конечно, раздражала Нагих. Михаил Нагой не дал требовавшихся по разверстке 50 посошных людей. Городовой приказчик Раков говорил, что Нагой в день гибели царевича «бранился о посохе» с Битяговским (LVII–LVIII). В какой степени это верно, сказать трудно, но причины для враждебного отношения Нагих к Битяговскому во всяком случае имелись. Правда, из этого еще не вытекает, что они были достаточны для того, чтобы Нагие могли ложно обвинять Битяговских в убийстве Дмитрия.