Александр Зимин - В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Переход власти к царице Ирине, как вдове бездетного монарха, был естественным, но оказался недолговременным. Ирина решила постричься в монахини, рассчитывая, что ее на престоле заменит брат. Одним из первых мероприятий царицы Ирины было объявление 8 января всеобщей амнистии. Все «тюремные сидельцы» подлежали отпуску на свободу, причем их имена следовало переписать, а «самых пущих воров… выпускать с поруками». 15 января Ирина выехала в Новодевичий монастырь, где приняла постриг под именем старицы Александры, наказав до времени оставаться при ней в монастыре Борису [708] ПСРЛ, т. 14, с. 22; ЧОИДР, 1875, кн. 2, с. 18; Соловьев, с. 359; Корецкий В. И. Из истории закрепощения крестьян в России в конце XVI — начале XVII в. — ИСССР, 1957, № 1, с. 188; Мордовина. Амнистия, с. 84–86; ААЭ, т. 2, № 1, с. 2; Буганов. Сказание, с. 176; Э, л. 872 об. . Но и после этого «царица инокиня Александра» номинально правила страной [709] Очевидно, Борис формально стал считаться царем только после его избрания 17 февраля 1598 г. Так, в феврале грамоты составлялись от имени царицы… Александры Федоровны (Мордовина. Амнистия, с. 86; Э, л. 866). . От ее имени издавались указы, посылались грамоты, к ней шли отписки с мест. Реальная власть в Москве находилась у патриарха Иова («по государыни царицы… указу патриарх Иев Московский и всея Руси писал в Смоленеск») [710] Э, л. 865 об. — 866, 867 об. .

Отъезд Бориса из Москвы вызван был сложной обстановкой в стране, и особенно в столице. Москва переживала тревожное время. По слухам, просочившимся в Оршу в конце января 1598 г., выставлена была «на границах везде стража по погостам и дорогам, даже по тропинкам», чтобы никто из Москвы не проник в Литовское княжество. Иностранных купцов не пускали ни в Москву, ни из Москвы, только из Орши в Смоленск и обратно. Усиленно строили смоленскую крепость. Имперский дипломат М. Шиль сообщал, что по смерти Федора немедленно были закрыты все государственные границы России, а купцы польско-литовского и немецкого происхождения задержаны были в Москве, Смоленске, Пскове и других городах [711] ЛАС, с. 340; Шиль М. Известие о кончине… Федора Ивановича. — ЧОИДР, 1875, кн. 2, с. 11. .

Политика консолидации феодальной знати, которую проводил Годунов в 90-е годы, давала положительные результаты только при условии, что управление страной находилось в его руках. Но когда встал вопрос о том, кто станет государем всея Руси, ситуация в Думе оказалась весьма противоречивой. (Впрочем, так было и после смерти Ивана IV.) К концу 1597 г. в Думу входило 19–20 бояр. Девять-десять из них принадлежали к кругу Годуновых (Б. Ф., Д. И., И. В. и С. В. Годуновы, Б. Ю. Сабуров, кн. И. М. Глинский, князья Ф. М., Н. Р., Т. Р. Трубецкие и кн. Ф. И. Хворостинин). Семеро бояр входило в окружение Романовых (кн. Ф. И. Мстиславский, Ф. Н. Романов, князья А. И. и И. И. Голицыны, кн. Б. К. Черкасский, кн. И. В. Сицкий, кн. Ф. Д. Шестунов). Трое Шуйских (Василий, Александр и Дмитрий Ивановичи) склонялись к Годунову. Из восьми окольничих пятеро поддерживали, очевидно, Годуновых (Я. М. Годунов, А. П. Клешнин, С. Ф. Сабуров, кн. А. И. Хворостинин, Д. И. Вельяминов) и трое — Романовых (И. М. Бутурлин, М. Г. Салтыков, кн. И. В. Гагин). Думными дворянами к концу 1597 г. были И. П. Татищев, Е. Л. Ржевский, кн. П. И. Буйносов-Ростовский и Д. И. Черемисинов. С конца 1597 г. Д. И. Черемисинов и И. М. Бутурлин «в опале» сосланы были в Царицын [712] РК 1475–1598 гг., с. 515, 520; ПДС, т. II, стлб. 486–487. Кн. Ф. М. Трубецкой, Д. И. Годунов и Б. Ю. Сабуров упоминаются и позднее (РК 1559–1605 гг., с. 314; РК 1475–1598 гг., с. 542, 543). Кн. Ф. И. Хворостинип последний раз упомянут в разрядах в мае 1597 г. (РК 1475–1598 гг., с. 517). С. П. Мордовина считает боярами кн. И. И. Шуйского и А. П. Куракина (Мордовина. Грамота, с. 134), но это не подтверждается источниками: Куракин назван боярином только в Шереметевском списке под 1584 г. (ДРВ, ч. XX, с. 61). .

Таким образом, несмотря на преобладание в Думе сторонников Годунова, его противники, группировавшиеся на этот раз вокруг Романовых, пользовались сильным влиянием. «Пока длился траур, — рассказывает К. Буссов, — все шло, как говорится, вкривь и вкось. Правитель перестал заниматься делами управления, никакие суды не действовали, никто не вершил правосудия. К тому же во всей стране было неспокойно, и положение было опасным». 25 января (4 февраля по н. ст.) 1598 г. оршанский староста А. Сапега сообщал Хр. Радзивиллу, что выборы нового царя предполагаются в Москве в Соборное воскресенье 6 (16) марта, так как «выборные сеймы» у русских происходят «всегда после первой недели поста по их старому календарю». Посланные А. Сапегой за границу шпионы сообщали, что на корону претендуют четверо: Годунов, который, «говорят… очень болен»; Ф. И. Мстиславский, якобы занимавший в Думе первое место после царя; Ф. Н. Романов, «родной дядя по матери покойного» царя, точнее, двоюродный брат, и Б. Я. Бельский, который ранее «хотел быть великим князем», за что вызвал гнев на себя царя Федора. Бельский «приехал в Москву со множеством народа». Люди поговаривают, что из-за выборов «будет жестокое кровопролитие, если… не будет общего согласия всего их государства». Считают, что «больше всего сторонников» имеет Ф. Н. Романов [713] Хроника Буссова, с. 81; ЛАС, с. 339. .

5 (15) февраля 1598 г. А. Сапега писал Хр. Радзивиллу о том, что удалось узнать его агенту. Перед смертью Федор якобы говорил Годунову: «Ты не можешь быть царем из-за своего низкого происхождения, «разве только если тебя выберут по общему соглашению»» — и «указал на Федора Романовича (Никитича. — А. З.), предполагая, что скорее изберут его». Царь просил Федора Никитича, чтобы тот постоянно держал при себе Годунова и «без его совета ничего не делал, убеждая его, что Годунов умнее».

Годунов же «будто бы держал при себе своего друга, во всем очень похожего на покойного князя Дмитрия, брата великого князя московского». От имени этого Дмитрия Годунов написал письмо в Смоленск о том, «что он (Дмитрий. — А. З.) уже стал великим князем. Москва стала удивляться, откуда он взялся». Астраханский тиун Михаил Битяговский (?!) сообщил, что он убил истинного Дмитрия, а Годунов хотел выдать за него своего друга. «А так как его самого не хотят избрать в великие князья, то того избрали бы великим князем… Годунова стали упрекать, что он… Дмитрия изменически убил». Федор Никитич даже «подбежал к Годунову с ножом, желая его убить, но остальные удержали его».

После этого Годунов «в совете не бывает вместе с другими, а у него есть свой двор в том же дворце в Кремле, куда съезжаются на совет». Шуйский, будучи шурином Годунова, «мирит его с остальными, убеждая их, чтобы они без него ничего не делали и великого князя не избирали. Они действительно соглашаются и думают скоро избрать великого князя, но ни на кого не указывают, только на князя Федора Романовича (Никитича. — А. З.). Все воеводы и думные бояре согласны избрать его, ибо он родственник великого князя. За Годунова же стоят меньшие бояре, стрельцы, ибо он хорошо платил им, и чернь». В приписке к письму А. Сапега передает новое сообщение, на этот раз полученное от подвыпившего купца из Смоленска. По словам купца, выборы состоятся на сороковой день по смерти царя; за Федора Никитича стоит уже «большая часть воевод и думных бояр», а за Годунова — только «некоторые думные бояре и воеводы, а стрельцы все за него стоят и чернь почти вся» [714] ЛАС, с. 340–343. .