Джон Мэн - Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы

Пат.

Хубилай столкнулся со сложным выбором: продолжать осаду Учана — или вернуться в Монголию, чтобы принять участие в решении вопроса о престолонаследии? Имперские стратегические замыслы все чаще сводились на нет внутренними делами на родине. В декабре Хубилай решил, что больше не может колебаться. И все-таки что же выбрать: закончить начатое или отвести войска?

Сунский командующий Цзя Сыдао, хитрый дипломат, несомненно, знавший, под каким нажимом находится его противник, попытался подтолкнуть хана к отступлению. Цзя, один из самых знаменитых и противоречивых людей своего века, сыграл важную роль в истории Хубилая. Его дед и отец носили военные звания среднего ранга — ничего из ряда вон выходящего, но достаточно неплохо, чтобы маленький Цзя пришел в мир на все готовое. В своем родном городе, сунской столице Ханчжоу, он принадлежал к числу золотой молодежи, любил хорошеньких девушек, азартные игры и выпивку. К тому же ему везло в жизни. Его сестру выбрали в императорские наложницы; она стала фавориткой императора, родив ему дочь, его единственного выжившего ребенка, и поднялась в гареме до высокого ранга Драгоценной Супруги. В 1236 году император заболел, и какой-то высокопоставленный сановник собрался предложить отправить его в отставку. Но Цзя прослышал об этом заговоре и сообщил о нем сестре, она же рассказала все императору, позволив тому предпринять нужные действия по спасению трона.

За этим последовали хорошие посты, и к тому времени, когда Цзя исполнилось 40 лет, он сделался могущественным и богатым. В свободное время он увлекался искусством и древностями. У него было великолепное поместье в горах с видом на Западное озеро, где он устраивал вечера для тысяч гостей. Имея вдоволь времени и достатка, Цзя мог позволить себе весьма странное увлечение: он любил заставлять сверчков драться друг с другом. Он стал таким большим специалистом по сверчкам и присущей им агрессивности, что написал руководство по их разведению и выращиванию из них бойцов-чемпионов. Были у него и претензии на место в литературе: другая написанная им книга, ничем не примечательный текст, в котором он делится с читателем своими мыслями и опытом, называлась «Случайные выдержки из Зала наслаждения жизнью» и была подписана псевдонимом «Полупраздный старик». Разумеется, его соперники называли его высокомерным и легкомысленным, сетуя на то, как он пропускает меж пальцев государственные деньги, чтобы наполнить дорогими произведениями искусства свой собственный Ксанаду, Сад Собранных Благоуханий. В 1259 году, когда ему было 46, его назначили канцлером империи, поручив ему упорядочить пошатнувшиеся сунские финансы и вооруженные силы. Таким образом он и оказался во главе обороны Учана, в положении, из которого имел возможность повлиять на решение Хубилая.

Цзя выбрал очень рискованную стратегию. Что, если империя Сун станет платить ежегодную дань в обмен на согласие монголов считать Янцзы новой границей между государствами?

Однако Хубилай и слышать об этом не желал. «Намерения у тебя, возможно, добрые, поскольку ты выступаешь за мир ради живых существ, — ответил он через своего посла. — Но какой прок в этих словах теперь, после того, как мы переправились через Янцзы?»

Монголы не нуждались в соглашениях, дабы получить то, что могли попросту взять; договор же, определяющий новую границу, станет дипломатическим неудобством, когда придет время для завершения завоевания. Хубилай счел, что лучше просто отвести войска, а потом вернуться, когда он сам сочтет нужным, особенно — и это было решающим фактором — потому, что на родине происходило нечто весьма угрожающее.

Как Хубилай узнал из послания обеспокоенной жены, его младший брат Ариг-буга (Ариг Сильный), хозяин кочевого сердца империи, по какой-то неизвестной причине собирал войска. Это наверняка имело связь с наследованием престола, поскольку из трех еще живых братьев Хулагу, будучи правителем Персии, на трон не претендовал; оставались только Ариг-буга и Хубилай.

Если Хубилаю требовалась какая-то дополнительная причина для возвращения, то он получил ее два дня спустя, когда прибыли посланцы от самого Ариг-буги, не привезя ничего, кроме безобидных приветствий и вопросов о здоровье хана. У Хубилая тут же зародились подозрения. Он спросил посланцев, что делает их господин с набранными войсками. Приведенные в замешательство тем, что он в курсе действий Ариг-буги, те принялись юлить: мы-де люди маленькие, ничего не знаем ни о каких войсках, это наверняка ложь. Хубилай почуял коварство. На тайном совещании со своими высшими полководцами он сообщил им о намерении отправиться на север и выяснить, что там происходит.

Истина состояла в том, что Ариг-буга был традиционалистом. Ему не нравилось видеть, как брат предает забвению старинные обычаи, женившись на христианке и обзаведясь поместьями в Китае, и он искал поддержки на родине, дабы гарантировать, что следующей весной курултай изберет великим ханом именно его. Но он явно не желал, чтобы Хубилай узнал о его планах. Через две недели Хубилай, проделав путь в 600 км обратно на север к Желтой реке, отправил Ариг-буге послание, расспрашивая того о войсках: с какой целью они собираются и почему их нельзя передать ему, Хубилаю, для борьбы с китайцами? Один из помощников Ариг-буги указал, что Хубилай явно догадался, в чем дело. Лучше отправить к нему посланцев с сообщением, что сбор войск прекращен, и успокоить его, подарив соколов и охотничьих животных.

Так и случилось. Внешне Хубилай выразил облегчение — «Души всех успокоились», — но одурачить его не удалось. Политика теперь подрывала строительство империи. Он приказал своим полководцам немедленно снять осаду с Учана, оставив символические силы для защиты плацдарма на южном берегу Янцзы, и направиться обратно в Монголию.

Это стало финалом вторжения. В скором времени Цзя вновь захватит все отнятое, и империя Сун останется незавоеванной еще 20 лет. Все внимание Хубилая оказалось сосредоточено на споре, который стремительно перерастал в гражданскую войну.

К наступлению 1260 года за одной хитростью немедля следовала ответная, гонцы носились туда-сюда галопом через степь и Гоби, возя послания, а двое претендентов в великие ханы соперничали, добиваясь преимущества, словно они и их сторонники были всего лишь фигурами на огромной шахматной доске. Ариг-буга пытался собрать курултай, чтобы тот избрал его великим ханом, но это не сработало. Намерения Ариг-буги исказить правила были настолько очевидны, что несколько царевичей не откликнулось на приглашение. Тогда тот попробовал другую хитрость, умоляя всех срочно прибыть, чтобы оплакать старшего брата. Находившийся на тот момент в Пекине Хубилай понял, что если приедет, то сам влезет в западню, и принялся тянуть время. Он заявил, что его воины только что вернулись из похода, и им нужен отдых. Но не успели гонцы Ариг-буги уехать, как Хубилай послал за теми войсками, которые возглавлял Мункэ перед тем, как умер. Куда они делись? Очевидно, были убраны с дороги в угол, в страну тангутов — туда, где некогда было государство Си-Ся до того, как его завоевал Чингис.